– Простите, что не пришли за вами вчера. Уже начинало смеркаться. Мы сомневались, что сможем дойти сюда до темноты, – виноватым голосом проговорила Лиза.
– А зачем за мной приходить? Вы скажите лучше: вам на тот берег или у меня остаетесь?
– Что значит у вас? – сделал шаг вперед Себастьян.
Старик уже открыл свой беззубый рот, чтобы что-то ответить, как вдруг Кирилл припал на одно колено, задыхаясь. Весь мир в мгновение ока сменил свои закатные краски на серые и какие-то тленные тона. Он повернул голову в сторону милейшего на первый взгляд дедушки и не смог сдержаться, чтобы не закричать.
В рваных тряпках перед ним стояло дряхлое, практически мумифицированное тело. Кожа почти полностью слезла с лица, выставив напоказ оголенный улыбающийся череп, глазеющий на Кирилла двумя черными провалами, в которых чувствовалась немая насмешка. Несмотря даже на свой ужасающий вид, они просто искрились жизнью, в отличие от помутневших глаз мужчины, держащегося за горло и беспомощно взирающего снизу вверх на лысую макушку, всю в трупных пятнах и с торчащими из нее остатками седых волос, развевающихся на ветру, как старая паутина.
– А-а-а… вижу, у одного из вас уже приспустилась завеса… – довольно протянула мумия.
– Хватит морочить нам головы, мистер! – воскликнул Майк
– Да! Выкладывай все, что знаешь, старик! – поддержал Себастьян.
– А вы все еще не помните? Ах, ну довольно! Хватит этого пустого трепа! Ко мне ведь скоро придет следующая партия…
– Следующая партия? – едва сдерживая слезы, проговорила Лиза.
– Именно. Кто там из вас вчера сказал, что вы все хорошие люди? – дед задумчиво почесал бороду. – А, плевать. Да-а… порадовали старика! Давненько я так не смеялся… Вы ведь даже не понимаете, за какие страшные преступления перед людьми сейчас наказаны.
– Ну просвети же нас, дед! Против каких таких людей мы совершили эти преступления? – раздраженно выпалил Пьер, закрывая собой Салли.
– Против себя, глупцы, – хриплым голосом, абсолютно серьезным тоном произнес старик. – Все вы – жалкие самоубийцы! – эти слова тотчас заставили судорожно затрястись ноги всех присутствующих. Кого-то бросило в нестерпимый жар, кого-то в леденящий душу холод, перед глазами одних весь мир будто замерцал, как испорченная лампа, а у других застыли картинки тех роковых мгновений, когда всё было кончено.
Стараясь унять сильную дрожь в коленях и преодолеть настойчивое желание искалеченного сознания просто плюнуть на всё и отключиться, Себастьян сбивающимся голосом обратился к старику:
– Хочешь сказать, мы все мертвы? Раз так, то почему же тогда мы чувствуем боль?
– Я не говорил, что вы мертвы, но очень скоро непременно таковыми станете. Чем дольше вы здесь находитесь – тем больше будет спадать завеса. Он, – старик указал крючковатым пальцем на Кирилла, – прямо в эту секунду висит в петле под балкой сарая в своем загородном доме. Он сейчас ближе всех вас к смерти, вот и завеса перед ним спадает быстрее.
– Ты, – палец указал на Себастьяна, – тебя уволили, и тем же вечером ты на эмоциях и под градусом сел в машину. Скорость сто тридцать и до ближайшего столба. А сейчас ты сидишь там с разбитой о переднее стекло головой и потихоньку умираешь в полном одиночестве...
– У тебя и вовсе история – смех, да и только, – кивнул дед в сторону Майкла. – Ты был на своем матче. В самый решающий момент бить пришлось тебе, но от волнения бита прошла чуть выше мяча. Твоя команда проиграла из-за тебя, а ты, не выдержав позора, шагнул из окна многоэтажки.
– Вот ее только что нашли всю в собственной рвоте на полу ванной, – старик насмешливо посмотрел в лицо побелевшей Лизы. – Она обожралась таблеток после того, как паренек, обещавший ей свадьбу сразу после школы, сбежал. А ее родители сейчас носятся вокруг нее и зовут помощь… но они не успеют.
– А эти двое хотели романтично умереть в один день, как в сказках, и одновременно вскрыли себе вены. Теперь оба лежат на полу заброшенного здания, медленно истекая кровью.
Все, услышавшие ужасную правду, тотчас же рухнули на землю, атакованные жестокой памятью. Ложные воспоминания заменялись правдивыми. Кирилл, перед которым все еще стоял этот тленный, мрачный мир, сейчас видел истинные лица своих друзей: Себастьян сидел на серой траве, держась за раскроенный лоб, еще сильнее размазывая кровь. Лиза лежала на земле с посиневшим лицом и закатившимися глазами, изо рта шла пена, а на белой майке под клетчатой рубашкой расползлось крупное рвотное пятно. От Майка вообще мало что осталось: вывернутые под неестественными углами конечности, пара открытых переломов на руках. Вместо лица на Кирилла смотрело сплошное кровавое месиво, где на месте носа зиял один черный треугольник. Лишь на Пьера и Салли можно было взглянуть, не содрогнувшись от ужаса или отвращения. Все такие же привычно бледные, только на левых руках, где раньше были покрасневшие растертые ссадины, теперь виднелось по три длинных пореза вдоль запястья. Кирилл понимал, что вряд ли и сам сейчас сильно отличается от всех остальных. Он живо представлял себе бордовый след на шее, вывалившиеся из орбит глаза и лопнувшие в них капилляры, раздутое и посиневшее лицо.