Он родился в Сибири, где-то в глухой деревеньке, и с самого детства тренировался. Когда перебрался в Москву – работал в спецназе, прошёл несколько горячих точек. И всё же он полюбил такую музыку. Я знал, что Вова, несмотря на всю свою закрытость и скромность, мог отдаться музыке, как настоящий ценитель, и в такие моменты, когда он откидывался на кресле и вслушивался в какую-нибудь сонату или репризу Чайковского, в его глаза приходило блаженство, заменяя обычное недовольство и безразличие. Думаю, никому в такие моменты неизвестно, о чём он думает. Ну, да я увлёкся описанием музыкального вкуса, прости.
Так о чём это я: когда Вова переключал станции, я вдруг воспрянул от бесконечной тоски и чуть ли не пробил головой крышу Порше. Радио на секунду пропело:
-Вернись…
Это “вернись” сразу же затихло и сменилось самой обычной попсой, а потом мелькнуло снова.
-Вов, верни на две станции назад! – Прокричал я в лицо изрядно удивлённому коллеге. Он покорно покрутил ручку радио назад, и оно снова запело:
-Вернись, моё счастье! – Причиной моего замешательства был голос и аранжировка. Эту песню написал я, а голос принадлежал моему дорогому другу – Артемию. Судя по всему, он поднял наши старые заметки и таки её записал, а то, что песня играет по радио, говорит о её успешности. На моём лице растянулась широкая улыбка, я был рад тому, что наше творчество возымело успех. Вова непонимающе спросил:
-Ты чего? Твоя любимая песня?
-Да, наша любимая. Мы написали её вместе с Витей и Артемием, - я принял удобную позу и моё лицо расплылось в ностальгирующей улыбке.
-А, ты ещё и музыкант в довесок ко всему? – Язвительно спросил Вова, сосредоточившись на дороге и обогнав большую фуру.
-Когда-то хотел быть, да. У нас даже группа была. Мы занимались этим, когда нам было по 18. О, а вот эту строчку Витя написал, - радио пропело голосом Артемия:
-Как грустно, не смешно. Что было, то прошло. Будем и дальше смотреть солнцу вслед.
-Только надежды. Давно уже нет, - закончил я вместе с приёмником. Меня опять тянуло плакать. Ком подступил к горлу, и я слушал разливающиеся аккорды, написанные на моём старом ибанезе. Скорбное пение Артемия словно поддерживало мою печаль, будто он сейчас тоже слышал эту песню и хотел плакать. Я собрался с силами и выдохнул. Горем делу не поможешь.
-Очень грустная музыка…
-Но мне нравится, - немного помедлив, добавил Вова.
Песня закончилась тихой трелью ударных, и Вова выключил радио. Дальше мы ехали молча и без музыки. Каждый думал о своём. Судя по выражению лица Вовы, он почему-то чувствовал себя виноватым. Может из-за того, что съязвил про песню? По сей день не знаю, почему.
А я думал про музыку. Всё-таки в музыке есть что-то не из нашего мира. Способность разжигать людские сердца заново, заставлять мысли укомплектовываться в стройные ряды, рождать новые идеи. Всё это было неподвластно ни одной стихии, кроме музыки. После того, как я послушал этот внезапный подарок прошлого, я вдруг прозрел: пусть Витя и умер, но он никогда по-настоящему не уйдёт из моего отеля. Он навсегда останется в его стенах призраком, что будет иногда пугать новых постояльцев. А я в любой момент смогу обратиться к нему и разделить с ним различные печали и боли. Ведь пусть в физическом мире его больше нет – он есть в наших душах. Он есть в своих стихах и музыке. А для музыки, стихов и души нет ничего невозможного.
Глава 11
Паршивый декабрь 5
-Недостаточно средств для продолжения разговора, пожалуйста, пополните баланс любым удобным для вас способом, - безразличным голосом заключил записанный голос на том конце.
Алексей тихо выругался и принялся лихорадочно жать пальцами по экрану, нащупывая приложение банка. Триумфально подняв указательный палец правой руки, парень воскликнул в ночь:
-Вот и всё, выкусите, мобильные операторы! – Но тут же, немного замявшись, продолжил:
-Хотя я же, по сути, всё равно дал им денег, так в чём я преуспел? – Он хмуро опустил голову, но, быстро подняв её и встряхнувшись, принялся снова набирать телефонный номер отца.
Снова гудки, снова сообщение о недоступности абонента и предложение записать голосовое сообщение.