-Лёша, ты проснулся! – Завопил счастливый Пьхати и прыгнул мне на шею. На этот раз мне не захотелось его отстранять, в конце концов, он только что плакал.
-Что здесь творится такое, не знаешь? – От давешней сонливости не осталось и следа, и теперь я с упоением рассматривал причудливые пейзажи, что открывались нам с Пьхати.
-Не знаю, Лёш. Но тут так красиво-о-о-о, - протянул он радостно и перелез ко мне на плечо.
-Значит, будем разбираться. Но сначала к ним, - я указал пальцем здоровой руки на спящую компанию и двинулся к камню.
До самого горизонта простиралось огромное поле невысокой травы, вперемешку с полевыми ромашками, маками и чабрецом, что сейчас колыхались от порывов тёплого ветра. В последнем месте, до куда хватало человеческого взгляда, стояли могучие горы с заснеженными вершинами, образуя подобие кольцевой стены. Всё вокруг говорило о том, что это место не из нашего мира. Так красиво у нас просто не бывает.
Как только мы приблизились на расстояние нескольких метров от сонной компании, нам преградила дорогу упавшая с неба облачная овечка. Теперь я мог рассмотреть её уши и нос. Они были чернее, чем всё её тело, и представляли собой дождевые облака. Как и полагалось тучам, из них текли капли воды, образуя под собой маленькие лужицы. Впрочем, овечка не обратила на нас никакого внимания, а просто уставилась куда-то наверх, видимо, грезя съесть одну из звёзд. С её спины слез седовласый старик с пастушьим посохом, тот самый, что махал мне с высоты.
-Вы пришли будить Полину? – Каким-то неподходящим старцу фальцетом сказал он и театрально выставил обе руки в стороны, как бы закрывая собой спящую компанию. Видно было, что ему страшно. Он боялся нас, но всеми силами хотел сохранить свою спящую подругу в целости.
-Мы пришли будить наших друзей и вашу Полину заодно, спать посреди леса до добра не доведёт.
-Нет! Молодая госпожа запретила её будить, строго-настрого! – Всё больше пугаясь, закрыв глаза и начав дрожать, сказал старик.
-Можем мы тогда хотя бы разбудить друзей? – Я старался его успокоить, как мог. Никогда не думал, что могу смотреться так устрашающе. Хотя, возможно, на это повлиял сидящий на плече Пьхати, который сразу после моей миролюбивой фразы прокричал:
-Отдай нам друзей, пастух! А то хуже будет! Знаешь, какой Лёша сильный! Он Листа убил!
-Только меня не убивайте, пожалуйста! – Судорожно пробормотал небесный пастух и упал на колени, но сразу поднялся и снова растянулся в защитной позе.
-Пьхати, тихо, взрослые разговаривают, - я сам не был уверен в том, что этот человек настолько же стар, насколько и выглядит. Да и насчёт своей “взрослости” я уверен не был. Но попросить маленького сорванца быть потише всё-таки нужно было.
-Мы не причиним вам вреда, мил человек. Просто хотим поговорить со своими друзьями, - я расставил руки в знак добрых намерений и начал приближаться к мужчине. Он открыл один глаз и немного съежился, но увидев, что я до сих пор на него не кинулся, успокоился и опустил руки.
-Только не трогайте молодую госпожу! Лу, подвинься! – Всё таким же надрывающимся фальцетом сказал старик, и овечка послушно взлетела к небесам, сразу же оказавшись у желанной звезды и прямо в полете её проглотив.
Пьхати слез с меня и принялся ходить вокруг ребят, а я попытался разбудить шефа, похлопав его по щекам, но всё было тщетно. Кричать спящим в уши тоже не помогло. Я проверил их пульс и дыхание и убедился в том, что они живы. Уже хорошо.
-Вы не сможете их разбудить, не разбудив госпожу, - тихо и печально сказал старик, когда мы оглядели спящую компанию.
-Тогда придётся будить вашу госпожу, уж прости, - я наклонился к девушке поближе. От неё пахло полынью и сном. Не знаю, как я умудрился почувствовать запах “сна” и почему именно так его описываю, но он похож на смесь ягод можжевельника с холодной подушкой.
Прекрасное, но немного детское лицо выражало ужасное спокойствие. На её розовых губах растянулась мягкая улыбка. А рыжие локоны падали на плечи, но всё время стремились улететь из-за тёплого ветра. Она была чересчур бледна для температуры вокруг, поэтому я потянулся к её лбу рукой, и тут меня настиг удар деревянным посохом по спине. Впрочем, удар был настолько слабым, что я даже не пошатнулся. Обернувшись, я увидел старика, зажавшего свою трость в обеих руках на манер дубинки. Он плакал, но держался молодцом. Когда он размахнулся для нового удара, я поднял руки и успокаивающе сказал: