Охранник выписывает пропуск уже третьему посетителю, а к шлагбауму подъезжает похожий на дорогую игрушку 'BMW' — одна из тех моделей, при взгляде на которых у женщин, по идее, должны подогнуться колени, а у мужчин развиться комплекс неполноценности. Но у меня один вопрос: 'И как такая игрушка по нашим ухабам ездит?'.
Между тем предмет моих мыслей останавливается у шлагбаума, со стороны водителя плавно опускается окно, из которого доносится 'Je suis malade' Лары Фабиан, и к датчику протягивается хоть и узкая, но явно мужская ладонь с зажатым между пальцами пропуском. В глаза бросается блестящий ободок часов, бледно-розовая манжета, звёздочка серебряной запонки. Мужчина небрежно машет пропуском, а мне почему-то очень хочется разглядеть его лицо. 'Не бойся, он не привлекательный. А если даже и симпатичный, то он не для тебя, — ехидно подаёт голос моё подсознание. — Потому что твой крест — это неудачники и ничтожества. Вспомни Олега, Павлова'.
— О, смотри-смотри, Владимирович на новой 'бэхе' приехал, — долетает до меня возбуждённый голос одного из охранников. — Ай-восемь, 2015 года. Видел такую?.. Следующий, пожалуйста. — А это сказано уже мне.
Прихрамывая, подхожу к бюро пропусков.
— Где? — в это время второй охранник, забыв обо всём, бросается в прорезь окошка и практически утыкается носом в мою левую грудь. Судорожно сглатывает и медленно поднимает вверх голову.
— Павлова, — с тихой угрозой произношу я, глядя ему в переносицу. Сую покрасневшему служащему свой паспорт.
— К-к кому? — Охранник пытается говорить связно и старательно отводит глаза от выреза моей блузки.
— К Тарасову. — Я называю фамилию всемогущего шефа Конторы. Кажется, это возымело должный эффект, потому что оба постовых немедленно делают серьёзные и скорбные лица, которыми младшие по должности обычно приветствуют старших. Документ благосклонно принимается из моих рук, в компьютер молниеносно вносится соответствующая запись, а мне возвращают паспорт, аккуратно заложенный белой пластиковой карточкой с надписью 'посетитель'.
— Через турникет, главный вход и на ресепшен, — произносит охранник и бросает последний взгляд то ли на мою выдающуюся грудную клетку, то ли в окно, за которым мелькнул и скрылся серебристый багажник 'бэхи'.
Небрежно фыркнув, киваю и прохожу через турникет. Оказавшись на улице, с неудовольствием отмечаю, что, во-первых, до входа в парадные раздвижные двери Конторы мне топать ещё метров двадцать; во-вторых, 'путешествовать' мне придётся по вымощенному плиткой двору; в-третьих, 'бэха' уже преодолела это расстояние и теперь намеревается припарковаться на квадрате, обозначенном как 'vip'. 'Ну, а я для Конторы пока ещё не вип'. Тяжело вздыхаю и делаю первый осторожный шаг по серой узорной плитке. Никогда не ходили в жару по булыжной мостовой на каблуках, в узких, ещё не разношенных туфлях? Ощущение сравнимо только с болью хрестоматийной Русалочки, которой злобная ведьма подарила две ножки. А голос, видимо, отобрала для того, чтобы бедная девочка на каждом шагу не орала от боли.
Морщась от упрямо впивающейся мне в пятку туфли, расправляю плечи и уговариваю себя не кривить лицо, не морщить лоб и не грызть губы. Чтобы отвлечься, рассматриваю высокое крыльцо Конторы, на котором сбились в стайку пятеро мужчин и две молодых женщины. Вся 'семёрка' громко переговаривается, бурно жестикулирует и временами хохочет. Я же, страдая от впившейся в мою плоть туфли, перевожу мученический взгляд в сторону. Сделав ещё десять шагов, замираю на месте, давая передохнуть измученной ноге. За это время серебристый 'BMW' мастерски вписывается в отведённый для него 'карман', и дверца со стороны водителя открывается. От меня до владельца машины — ровно десять шагов. Расстояния вполне достаточно, чтобы я смогла разглядеть хозяина этой 'игрушки'. К моему удивлению, это не чахлый субъект метр пятьдесят в прыжке, а высокий, хорошо сложенный темноволосый мужчина, примерно моих лет. ''Два' тебе за аналитику, Павлова', - хмыкает моё подсознание. Между тем незнакомец смахивает с лица зеркальные 'авиаторы' и жизнерадостно улыбается группе, оккупировавшей крыльцо.