В первое время подруги выносили патроны под кофточками, в специально сшитых для этого плоских мешочках. А затем осмелели: стали приходить на склад с сумками и прятали в них по целой цинковой коробке.
Сумки с такой кладью были нелегкими.
Среди бела дня, стараясь идти так, чтобы никто не мог догадаться, насколько тяжела ноша в их руках, легкой, непринужденной походкой шагали женщины по улицам, приветливо и радушно улыбаясь встречным: и своим, и врагам. Каждую минуту, конечно, любой солдат мог обыскать, проверить содержимое их сумок. Случись однажды такое, и судьба Проходской и Кругловой была бы предрешена.
Когда Катков и Анна спустились в подвал и Володя, приподняв холстину, увидел аккуратно сложенные рядами коробки с патронами, его радости не было предела. Однако стоило партизану заявить, что он собирается взять с собой в отряд хотя бы одну из них, как Проходская решительно и энергично возразила:
— Зачем такой риск? Любая случайность или ошибка — и конец. Схватят тебя у дома, найдут остальные патроны, и останется отряд без оружия.
— Верно, — погрустнев, согласился Володя. — Тогда давай поступим так. Завтра ночью я приведу ребят, и мы разом заберем все. Только что вот нам с соседскими псами делать, как им хвосты прикрутить? Сама понимаешь: переполошат они фашистов.
— Вот что, Володя, — после некоторого раздумья сказала Проходская. — А не сделать ли нам так…
И Анна предложила прислать к ней партизанского связного Никифора Кудельку, жившего неподалеку, в деревне Толстый Лес. Куделька нередко бывал в Заволочицах и при любом удобном случае такими крепкими и изворотистыми словами ругал партизан, что о его «ненависти» к «лесным бандитам» хорошо знала вся округа, в том числе и оккупационные власти. Никифор во всех окрестных комендатурах был на отличном счету, вне всяких подозрений. Именно этого он, собственно, и добивался, без конца изощряясь в ругани.
— Пусть Никифор придумает у нас в Заволочицах какое-нибудь дело и приезжает на повозке. На специальной! — Анна, улыбнувшись, сделала ударение на этом слове. — Ждать его будете на том берегу. Немцы Кудельку знают хорошо и, думаю, на мосту его обыскивать не станут: проскочит.
— А если нет? — засомневался Владимир, хотя в конце концов ему пришлось согласиться с Аниным предложением: ведь другого пути, связанного с меньшим риском, попросту не было.
Через день, как и условились, в Заволочицах появился Куделька. Он привез в местную кузницу на ремонт плуг и борону.
— Ремонт-то плевый, — удивились в кузне. — Мог бы и сам молотком помахать!
Никифор, обычно скорый на язык, на этот раз отмолчался.
А спустя час он въезжал уже во двор Анны Проходской. Здесь его с нетерпением ждали женщины. У них уже давно все было готово. Куделька, как выяснилось, тоже не терял времени даром: у «специальной» повозки было оборудовано просторное двойное дно. Туда женщины и сложили цинковые ящики с патронами, настелив сверху досок и сена. Отремонтированные плуг и борона довершали маскировку.
— Не попасться бы тебе на мосту, Никифор, — не выдержав, вздохнула Ольга.
Куделька неторопливо повел плечами:
— Всякое может случиться. Но ежели что, один загину.
Он тронул вожжи, и лошаденка медленно потянула повозку за ворота. Чтобы не вызывать подозрений в деревне, Никифору пришлось заехать еще в несколько дворов — покалякать со знакомыми. Однако встречали его повсюду не очень-то дружелюбно, зная, как честит он партизан. Но и особого вреда от Кудельки тоже никто не видел. Потому переброситься с шустрым на язык мужиком селяне не отказывались.
Миновав деревню, партизан не спеша выкатил на шоссе и, проехав немного по нему, спустился к мосту. Вот и первый пост.
Анна и Ольга, затаив дыхание и боясь шелохнуться, наблюдали за ним издали. «Только бы миновать реку», — тревожно думала каждая из них.
Один из часовых, сделав несколько шагов навстречу подводе, вскинул руку:
— Хальт! Аусвайс!
Куделька, не торопясь (главное — не суетиться!), достал и предъявил документы. Тут он спокоен: бумаги в полном порядке.
Подойдя к повозке и внимательно осмотрев ее снаружи, немцы начали проверку. Разворошив сено и передвинув плуг, они, кажется, собираются поднять борону, чтобы заглянуть под нее.
Ольга испуганно охает, но Проходская, закусив губу, крепко и ободряюще сжимает ей руку: спокойно, не нервничай!
Под бороной — доски. И солдаты, пошарив по ним и ничего не обнаружив, возвращают хозяину его паспорт: пошел!
Никифор хрипло гикнул на лошаденку, и повозка, немилосердно гремя на выбоинах и скрипя колесами, неторопливо двинулась через мост. Еще совсем немного — и все будет позади. До темнеющего на том берегу леса остается метров сто, не больше.