Лазутчик потоптался на месте, скорчил лукавую рожу и вдогонку многозначительно произнес:
— Понимаю, товарищ лейтенант… Ваше деликатное дело не любит свидетелей. Извините, не подумал об этом раньше.
«Какая удача! Такой случай подвалил — прямо по заказу! Сегодня же надо действовать!» — решил «Дракон». Едва захлопнулись ворота сеновала, как он растолкал спящего помощника и сказал:
— Еду в штаб с докладом. Остаетесь за меня. Буду к вечеру.
А сам подумал: «Если и не прикончу их, то выслежу пришедшую к ним на встречу «минскую куклу».
И быстро скрылся в лесу.
Ерофеев и Лапшин прошли полем до леса, пересекли проселочную дорогу и пошли по тропинке. Вдвое сократив расстояние, они быстро добрались до Шпаковщины. Не желая лишний раз попадать кому-нибудь на глаза, партизаны обошли деревню и вышли на опушку соснового леса. Осмотрелись, прислушались. Вокруг было спокойно.
— Оставайся здесь для прикрытия, а я пойду к условленному месту. Будь начеку, в случае чего — сигнал крик кукушки, — распорядился Ерофеев и скрылся в кустарнике. Продираясь через густые заросли, он отчетливо слышал довольно близкий гул моторов с автострады. Поджидая прихода связного из Смолевичей, лейтенант погрузился в размышления. Он никак не мог смириться с тем, что днем немцы на глазах у партизан безнаказанно мчат к фронту эшелон за эшелоном, гонят сплошным потоком автомашины. «Это значит, что мы пропускаем на восток, к фронту, силы и средства врага, которые таят в себе смерть для многих тысяч советских людей…»
Задумавшись, он не заметил, что давно прошел час, назначенный для встречи. Выглянув в последний раз из-за толстой ели и не увидев связного, разведчик внимательно огляделся и положил в расщелину гнилого пня небольшой пузырек с зашифрованной запиской — приказом. И направился к Лапшину.
И, конечно, они совсем не предполагали, что буквально рядом, в лесу, их подстерегала смертельная опасность — в поисках их следов рыскал «Дракон».
Впоследствии мы узнали, что он, как гончая, сбившаяся со следа, метался по лесу вокруг деревни Шпаковщина. И все безрезультатно. Его не оставлял панический страх: ведь стоило контрразведчикам первым обнаружить его, и всему наступил бы конец! Отчаявшись, он то бросал поиски, то вновь начинал их, подхлестываемый мыслью о приказе гестапо. Так повторялось несколько раз… Выбившись из сил и не найдя партизанских чекистов, Траило вернулся к своему взводу.
ФРОНТ БЕЗ ЛИНИИ ФРОНТА
Все сильнее пригревало весеннее солнце. Ожил вековой бор на Кормше. Почти к самому лагерю подступили весело искрящиеся на солнце весенние воды. Холодная зима, полная тревог и лишений, осталась позади.
К весне отряд значительно вырос. Теперь против оккупантов ежедневно выступали многочисленные боевые группы не из одной роты, как это было, например, перед Новым годом, а уже из трех рот, насчитывавших около пятисот бойцов. На вооружении у нас уже были десятки трофейных ручных пулеметов, несколько наших станковых пулеметов «максим» и даже отечественные минометы.
В горниле партизанской войны выковалось и закалилось немало отважных командиров-вожаков. Первую роту водил в бой Иван Михайлович Демин, а вторую — бывший участник рейда 2-го гвардейского кавкорпуса генерала Доватора по тылам врага гвардии старший лейтенант Григорий Анисимович Щемелев. Бойцов третьей роты возглавлял бесстрашный лейтенант Иван Фоминков. Это он, узнав, что из Судабовки в лес возле Острова за дровами выехал немецкий конный обоз, недолго раздумывая, бросился туда с небольшой группой партизан. Дерзкий налет увенчался полным успехом: был уничтожен вражеский взвод, взято четыре пулемета, двадцать винтовок и весь конный обоз.
К числу лучших лесных гвардейцев мы по праву относили также белокурого весельчака и храбреца политрука Ивана Прочакова, степенного лейтенанта Олега Довноровича, капитана Казиева Лятифа Алиш-оглы, политрука Георгия Массолова, лейтенантов Ромашко, Шимановича и многих других партизанских командиров.
Наша большая партизанская семья жила суровой боевой жизнью, наносила по врагу беспрестанные удары. На непокорившейся белорусской земле не было такого места, где проклятые народом оккупанты чувствовали бы себя спокойно. Армия народных мстителей ежедневно пополнялась, расширялись ее владения. Противник все сильнее ощущал результаты партизанских ударов. Так, еще осенью 1942 года он был вынужден отказаться от ночных автоперебросок по магистрали Минск — Москва. Враг фактически лишился возможности использовать наземные линии связи вдоль Минского шоссе. Даже круглосуточная работа аварийных команд не обеспечивала полного восстановления того, что партизаны успевали вывести из строя за ночь. Фашистам не помогали ни патрули на бронемашинах, ни танки, ни многочисленные минные и проволочные заграждения.