Гитлеровцы, не ожидая отхода партизан к болоту, буквально рассвирепели. Они хотели как можно скорее свести счеты с Щемелевым за своего полковника — начальника экспедиции, убитого им из противотанкового ружья в броневике у безымянной высоты, и за те большие потери, которые понесли на подступах к ней. Позже было выяснено, что на следующий день они собрали там около двухсот трупов своих солдат и офицеров. Запомнили они и темную ночь, когда, обманутые Щемелевым, до самого рассвета истребляли друг друга.
На наше счастье, установилась нелетная погода. Над болотом нависли сплошные низкие серые тучи. Страшно даже было подумать, чем бы все могло кончиться, если бы на открытое болото обрушились фашистские стервятники.
Войска карателей нерешительно остановились перед залитым водою мшистым низкорослым сосняком. Гитлеровским воякам, очевидно, было страшно снова лицом к лицу встретиться с партизанами. Всю первую половину дня они ограничились тем, что простреливали полосу вдоль края болота из пулеметов и автоматов. Щемелев рассчитывал, что фашисты все же не рискнут лезть в заболоченную полосу кустарника. Ухала немецкая артиллерия. Но ее снаряды все время ложились с большим перелетом, глухо разрываясь в болоте. В полдень более батальона полупьяных карателей, натянув резиновые сапоги с длинными голенищами, все же полезли в воду.
Наступил тяжелый момент. Рота Щемелева с боем, почти по колено в воде, медленно отходила все ближе и ближе к открытой глади Гайнского болота. И вот сквозь тальник засеребрилось разводье. Каждому партизану было ясно, что дальше.
Мертвой хваткой уцепившись в последнюю цепочку тощего кустарника, рота стала отчаянно отстреливаться. Цепь фашистов остановилась и замаскировалась в кустарнике. «Еще пять-десять минут, и патронам конец. С фронта наседает до зубов вооруженный враг, а в тылу — бескрайняя гладь болота, залитого паводковыми водами. Что же делать?!» — лихорадочно метались мысли Щемелева. Но раздумывать было уже некогда. Промедление означало неминуемую гибель. И тут, как это часто бывает в самые критические моменты, молниеносно пришло решение.
— Спасенье только в прорыве через цепь карателей! — решительно бросил он побледневшему Солянику. — Рванемся в направлении сосновой рощи по сигналу зеленой ракеты. Прикажи беречь патроны и готовить людей на левом фланге! Остальное беру на себя.
Приказ о прорыве мгновенно облетел партизан. Их огонь заметно утих. Все понимали, что путь к жизни лежал через зону смерти. Иного выхода не было.
Рота сжалась как стальная пружина. Гитлеровцы, восприняв прекращение огня по-своему, уже решили, что еще один последний нажим — и с партизанами будет покончено. Щемелев ждал. Прорываться было выгоднее, когда немцы, выйдя из кустов, возобновят движение цепью. Бросок окажется более неожиданным, а огонь немцев менее эффективным. Приближался решающий момент.
Едва немцы, поднявшись в рост, пошли в последнюю атаку, как в небо взвилась зеленая ракета. Тотчас же партизаны с криком «ура!» бросились на врага. Яростная контратака мокрых и грязных людей, поднявшихся прямо из болота, ошеломила карателей. В панике они бросились врассыпную, беспорядочно огрызаясь. Когда их командиры поняли, что случилось, было уже поздно. Рота, вихрем обрушившись на врага, смяла перепуганных фашистов на трех узких участках, повзводно вырвалась из болота и рассыпалась в спасительной роще.
Роте Фоминкова бой пришлось вести в другом месте. Она залегла в районе давно заброшенного хутора, расположенного на поляне у Гайнского болота. Ей во что бы то ни стало нужно было выиграть время и продержаться на суше до наступления ночи, чтобы потом, переправившись через болото и реку Гайну, уйти обратно в Кормшские леса. Иного выхода не было. В полдень на лесной дороге заревели моторы, и к хутору по залитой водой дороге устремились два танка. Расчет Фоминкова на недоступность поляны для танков не оправдался. Выскочив на поляну, танки развернулись и открыли пулеметный огонь.
Поскольку в роте ни противотанковых ружей, ни гранат не было, то занимаемую позицию пришлось спешно бросить и скрыться в затопленном лозняке. Цепенея от холода, бойцы погружались в ледяную воду, укрывались от пуль противника за мшистыми кочками. Вскоре на партизан при поддержке танков стала надвигаться густая цепь карателей. Хлюпая резиновыми сапогами по воде, они стреляли, не жалея патронов. Партизаны огня не вели, ибо каждый патрон был на учете. А каратели, пройдя 20—30 метров, останавливались, поливали свинцовым дождем заросли и снова двигались вперед.