Вырвавшись из блокады, отряд расположился на опушке соснового леса у бывшей деревни Мыльница, о которой сейчас напоминают лишь одинокие, затерявшиеся в густом бурьяне развалины. Да, это село не возродилось до сего времени.
Откровенно говоря, мы рассчитывали, что после первой карательной операции немцы дадут отряду сравнительно большую, скажем месяца два, передышку. Поэтому в отряде развернулась подготовка к «оседлому образу жизни».
Партизаны ремонтировали оружие, чинили обувь, штопали разорванную одежду. Подрывники вновь выплавляли тол, чтобы минировать автомагистраль и железную дорогу. Люди Чуянова энергично восстанавливали нарушенные связи с подпольщиками и связными в районе, Борисове и Минске, налаживали разведку.
Новыми делами занялись и политработники. Как я уже говорил, печатный орган подпольного райкома партии и нашего партизанского отряда — газету «Смерть фашизму» — раньше приходилось печатать на Палике в типографии партизанской бригады «Старик». Печаталась газета нерегулярно, а ее доставка причиняла много хлопот и была небезопасной. Небольшие срочные сообщения «Вести с Родины» мы печатали на своей штабной пишущей машинке, захваченной в Смолевичах. Отстукивая их, машинистка Тамара шутила:
— Стучи, стучи, старушка! Это тебе не в Смолевичской управе доносы строчить. Послужи и нам — партизанам.
Такое состояние с печатной пропагандой нас не устраивало. Поэтому подпольный райком партии и мы с командиром, критически оценивая опыт прошлого, решили создать собственную типографию и самим отпечатать первомайский праздничный номер газеты.
Политрук Василий Бочаров с группой товарищей из подпольного райкома партии и штаба отряда день и ночь трудились над созданием собственной типографии. Это было довольно трудным делом. Они собирали печатный «станок», разбирали и чистили с трудом добытый шрифт, сортировали бумагу и разводили печатную краску.
Праздник решили отметить прежде всего активными боевыми действиями. После тщательной подготовки в предмайскую ночь в засады и на диверсии в разных направлениях ушло более 300 человек. Озаряя весеннее небо, огненными вихрями взметнулись взрывы на железной дороге и автостраде. Под откос было пущено два эшелона. Гитлеровцы недосчитались около двадцати автомашин, свыше 60 солдат и офицеров. Отряд стал действовать еще решительнее и злее, чем до блокады.
В ту же предпраздничную ночь во многих деревнях и на автомагистрали появился праздничный номер газеты «Смерть фашизму». Сотни наших, еще пахнущих свежей краской листовок появились в Минске, Борисове, Смолевичах и Логойске. Газеты и листовки звали белорусский народ на священный бой с врагом.
Жители деревень и городов очень обрадовались, убедившись, что партизаны не разбиты и уничтожают врага по-прежнему.
1 Мая в два часа в Юрово состоялся торжественный митинг и парад партизан. Перед трибуной, над которой реяло красное знамя, с песнями прошли стройные ряды партизанских подразделений. За ними шла колонна местных жителей. Демонстрацию замыкала веселая детвора. Вечером наша рация донесла до людей голос Москвы. Для жителей и партизан это был незабываемый праздник.
Жизнь у нас шла своим чередом, люди оставались людьми со всеми присущими им человеческими качествами. В общей цепи постоянных тревог, неимоверных тягот и боевых дел находила место и любовь. Наши девушки всегда вели себя достойно, а когда возникала необходимость, они умели постоять за себя. Мне вспоминается один эпизод. Однажды майской ночью в землянку взвода первой роты ввалился Николай Мазур, заливаясь заразительным смехом. Он смеялся долго, от души.
— Чего ржешь как сумасшедший? — поинтересовался находившийся в то время в землянке Володя Рогожкин.
Николай начал смеяться еще сильнее. Глядя на Мазура, рассмеялись и партизаны, изучавшие до этого трофейные немецкие и бельгийские облегченные пулеметы, захваченные возле Жодино.
Николай вытер навернувшиеся слезы и молвил:
— Коханье, хлопцы, цэ не картошка. Воно, проклятое, ночью одному хлопцу коли не жизню цельную куштовало, так полжизни как пить дать. Я видел, братцы, веселую картинку. Любо-мило посмотреть. Ничего не скажешь — весна, почки в лесу распустились, опасное время для молодых сердец, — Николай прищурил левый глаз и снова загоготал.
Озадаченные партизаны обступили его со всех сторон. Их съедало любопытство. Друзья долго просили его рассказать о том, что видел, даже обещали молчать как рыба, но и это не помогло. Тогда они пошушукались, азартно свистнули и вцепились в Николая.
— Поставить ему банки — сразу поумнеет! — крикнул кто-то.