— Ну, как вы тут, сержант? Как обстановка? — спрашивает лейтенант Васильев, подползя к нашему окопу.
— Держимся пока. Но скоро держаться нечем будет, патроны кончаются. Товарищ лейтенант.
— А я вам тут подмогу привёл. Шесть человек из второго отделения с пулемётом. Я седьмой. Где лучше людей расставить?
— Вы бы нам левый фланг прикрыли, товарищ лейтенант, а я своих ближе к правому смещу. Вася, дуй вдоль позиций, найдёшь Федотова, передай, чтобы с напарником до меня шли. — Отсылаю я бойца.
— Есть, — выскакивает он из окопа в ход сообщения и на четвереньках бежит выполнять приказ.
— Продержимся ещё, сержант, как думаешь? — спускается в окопчик командир взвода.
— Долго ещё держаться, лейтенант? Мы свою задачу выполнили. Немцы отходят.
— Так сигнала ещё не было, на отход, да и бой там идёт. — Почему-то тушуется он.
— А его точно не было? Что за сигнал?
— Три ракеты красного дыма. — Упс. А вот это мне кое-что напомнило, и сразу чуйка стала проявлять свою нетерпимость.
— А какой был приказ, конкретно? — Уже допрашиваю я командира.
— Занять перекрёсток дорог и держаться до подхода подкрепления или отходить по сигналу… — Дальше я уже лейтёху не слушаю. Понимаю, что сигнала не будет. Подкрепления тоже, так как скорее всего оно заблудилось или нарвалось на засаду. Да мало ли таких версий можно придумать, а нам отсюда нужно срочно валить.
— Уходить нужно, товарищ лейтенант, пока нас не отрезали от леса. Проскочат фрицы в обход высотки, засядут на дороге, а потом сомнут нас. Так что забирай раненых, лейтенант, и уходите, а мы вас прикроем и следом. По лесу от противника оторвёмся.
— Не могу я нарушить приказ, сержант. Так что ждём сигнала и отходим, или…
— Воюем дальше, товарищ лейтенант. — Перестаю я упорствовать. — Приказ есть приказ. До встречи. — А дальше уже отдаю команду и сам приникаю к прицелу пулемёта, так как со стороны противника послышались гортанные выкрики командующих офицеров.
— Отделение к бою! — Кричу я, так, на всякий случай, потому что слышит меня только один Петруха, до остальных далеко, хотя нет, уже ближе. В окоп спрыгивает Вася, значит и Берген неподалёку. На лейтёху уже не обращаю внимания, для меня он ноль без палочки. Сам погибнет и людей зря погубит. Хотя шанс отойти ещё есть, может одумается.
На этот раз фрицы не торопились подставляться под наши пулемёты, а сперва закидали нас минами а потом прижали пулемётным огнём. Да и в атаку уже пошли с двух сторон. Со стороны деревни Ольховка нанесли отвлекающий удар, а основные силы ударили вдоль дороги на Мишукова, отжимая нас от основного лесного массива. Естественно отжали. Патроны к пулемётам кончились, гранаты тоже, а с карабинами много не навоюешь. Так что обе дороги, как и восточная опушка рощи теперь в их руках, мы занимаем круговую оборону на юго-западной опушке и прилегающем к ней пятачке, диаметром метров пятьдесят. На большее уже не хватает людей, живых и тех, кто может держать в руках оружие. Лейтенант погиб, а от взвода разведки осталось только десять человек живых. У меня убили Лебедева, он оставался прикрывать отход. Ранило Махмуда и слегка зацепило Макара. Петруха тоже выжил, а вот о судьбе двух его сослуживцев было неизвестно. Оружие осталось только своё, трофейные пулемёты бросили при ретираде, ну а Васин МП-40 я поменял на СВТ одного из умершего от ран разведчика. Патронов к пистолету-пулемёту всё равно не было. Освободив себе пути отхода фрицы за нами в рощу не сунулись, темно, снег, да и добыча кусачая, так что до утра доживём, а там лотерея. Хотя доживём не все, один уже умер. Ещё один ранен в живот, тоже не жилец. Ну и двоих надо нести.
— Что делать будем, Николай? — Спрашивает бывший сержант Климов. Когда-то этот вопрос я уже слышал.
— Уходить надо. Или ты как лейтенант тоже решил подмоги дожидаться? — зло сплёвываю я, скопившуюся во рту горечь.
— Нет, не решил. Хотя слышишь, в той стороне стреляют.
— Слышу. Там с полуночи стреляют, и стрельба всё дальше на север отдаляется.