Что ты когти распускаешь
Над моею головой?
Иль добычу себе чаешь?
Чёрный ворон, я не твой!
Иль добычу себе чаешь?
Чёрный ворон, я не твой!
После второго куплета ко мне присоединился дядя Фёдор и мы продолжили уже вдвоём.
Завяжу смертельну рану
Подарённым мне платком,
А потом с тобой я стану
Говорить всё об одном.
Полети в мою сторонку,
Скажи маменьке моей,
Ей скажи, моей любезной,
Что за родину я пал.
Тут уже не выдержал и Малыш, так что заканчивали мы втроём.
Отнеси платок кровавый
К милой любушке моей.
Ей скажи — она свободна,
Я женился на другой.
Ей скажи — она свободна,
Я женился на другой.
Взял невесту тиху, стройну,
В чистом поле под кустом.
Обвенчальна была сваха
Сабля вострая моя.
Калена стрела венчала
Среди битвы роковой.
Вижу, смерть моя приходит, —
Чёрный ворон, весь я твой,
Вижу, смерть моя приходит, —
Чёрный ворон, весь я твой…
Закончив с пением я услышал, что кто-то всхлипнул неподалёку и, оглядевшись, увидел Машу, которая вытирала уголком накинутого на плечи, красивого расписного платка, слёзы, капавшие из глаз.
— За талант. — Произнёс очередной тост Малыш, снова щедрой рукой плеснув в наши кружки.
— За боевое братство. — Поддержал его я своим тостом. Снова выпили, закусили, обнялись через стол.
— Емельян, а ты как тогда из той баньки-то выбрался? — Задаю я давно интересующий меня вопрос. — Ты ведь в ней до последнего сидел, пока сруб по брёвнышкам не раскатали.
— Стрелял до последнего, — пьяно ухмыльнулся Малыш. — Только шиш им, а не Емеля Малышкин. Мы же не только трубу разобрали, мы тогда ещё и лаз под срубом прокопали, прямо в сливную яму. Вот в этой яме я до ночи и просидел, а потом в лес уполз. На одних руках полз. Ноги отказали, еле из этой ямы с водой выбрался. А в лесу вообще чуть не замёрз. Встать и идти не могу, ползти не знаю куда, забился в какую-то щель, листвы на себя нагрёб для тепла, там и сидел, пока Машин Филька меня не нашёл. А потом они уже вместе меня на волокуше тащили до старого кордона, а дальше уже Маша меня выхаживала. — Ласково смотрит он на жену.
После этих слов, бутыль с самогоном Малыш убрал, а на столе появился пузатый самовар. Так что дальнейшие наши разговоры и песнопения велись под настоянный на травах чаёк, с мёдом и лесными орехами. Ну и комиссар нам почти не мешал, он мирно спал, положив голову в пустую тарелку, иногда подпевая сквозь сон. Ну а после ужина мы с Федей откланялись, забрав комиссара и, заняв, отведённые нам места в соседней землянке, завалились спать. В своё жилище командир пускал только гостей, но не постояльцев, для которых хватало места и в других землянках.
Глава 7
Утро выдалось туманным, как в прямом, так и в переносном смысле. Туман как расстилался по лагерю, так и стоял в головах некоторых индивидуумов. Водки у разведчиков почти не было, это я правильно подметил. Зато имелось главное, это продукты и трофеи. А вот они-то и послужили главным обменным фондом. В партизанском отряде у товарища Бороды, были созданы не только боевые подразделения, а это два стрелковых взвода по тридцать человек, обслуживал их хозвзвод из стольких же невоеннообязанных, а это старики, женщины, дети. Все они стояли на котловом довольствии, и всех их нужно было кормить, поить, лечить, да ещё охранять, хотя как зарядить винтовку и выстрелить, мог почти любой человек в отряде, по крайней мере тот, кто мог её поднять. Но воевать и заряжать оружие не одно и то же, и если осенью отряд Бороды ещё занимался боевой деятельностью, и был «летучим отрядом», то к зиме оброс обозом и стал сидячим. Бойцы занимались в основном только поиском продуктов и охраной лагеря. И если один взвод, разбившись на группы, отправлялся на поиски пропитания, то второй оставался охранять лагерь. Командир отряда раньше тоже участвовал в лихих рейдах и набегах на врага, но вот в последний месяц практически не выбирался за территорию охранных постов. Вот в этом хозвзводе и существовал отхожий промысел. Самогон гнали на нужды медицины, но туда шёл только качественный продукт, а всё остальное утилизировалось (то есть разливалось по ёмкостям и оседало в землянках и других нычках обслуживающего персонала). Сидеть на шее у себя и своих бойцов Малыш никому не давал, все у него работали и что-то делали, но толку из этого получалось мало, боевая и диверсионная деятельность была заброшена.
А ещё стали образовываться семейные пары. Не совсем, конечно семейные, и хотя баб, вдов и молодок было много, но на всех их не хватало, так что в лагере кипели Шекспировские страсти, и некоторые не могли сделать выбор. Если Петя был на задании, то люб был Вася, а если наоборот, то Миша. А тут ещё и комиссар подлил масла в огонь. Привёл ещё группу героев-разведчиков. Вот они и нагеройствовали. Прознали, что тут настоящий цветник, раздобыли горячительных напитков, хлебнули для удали и пошли подбивать клинья. Местным кавалерам это естественно не понравилось, начались выяснения отношений, которые переросли в любимую русскую забаву — стенка на стенку.