— Берген, будешь мне целеуказания давать, увидишь кого впереди.
— Лёха, смотри за правым флангом на той стороне оврага, прикроешь нас. Увидишь кого из фрицев, сразу стреляй.
— К бою. — Даю я общую команду и делаю первый выстрел. Пока пробный, потом зачётные пойдут.
Продвигаясь таким макаром, мы дошли до конца, или скорее до начала оврага, частично уничтожив и обратив в бегство стоящее в отцеплении подразделение. А потом ударили во фланг и тыл наступающей роте егерей. Они уже готовы были ворваться в траншею, когда Лёха открыл огонь из своего «Дегтяря», а мы, развернув орудие на девяноста градусов, ударили картечью, не жалея снарядов. Так что правофланговому взводу противника не повезло, а когда обошедшие овраг разведчики ударили сзади, не повезло вдвойне.
Старший лейтенант хоть и послушал меня, но когда оцепление побежало, то наши, практически не встречая сопротивления, быстро начали продвигаться вперёд и целей для меня на этой стороне лога не осталось. Зато их богато и кучно появилось на другом его берегу. Вот мы и оторвались по полной. Разведчики ударили в тыл противнику, буквально через минуту после того, как мы прекратили стрелять, уничтожив расчёты тяжёлых пулемётов, приданных роте. Видимых целей и живых фрицев не наблюдалось, лес всё-таки, а по звуку родных СВТ и ППШ я понял, что наши парни вступили в бой, отжимая немцев к другому оврагу, вдоль траншеи. Но постепенно положение стало выравниваться. И хотя отступавшие в панике, атакованные с двух сторон егеря и смешали ряды, левофланговый взвод противника почти не понёс потерь, а так как наступал он клином, то и перестроение боевого порядка много времени не заняло и эта первая, атакованная нами рота, всё-таки смогла прикрыть правый фланг второй, которая, частично захватив траншею, ворвалась в партизанский лагерь. И бой шёл уже внутри базы.
Прицепив орудие к передку, спешим на помощь, так как разведчики залегли под плотным огнём неприятеля, развернувшись в цепь, между минным полем и партизанской траншеей, практически перпендикулярно ей. Хотя где кончаются и начинаются эти мины непонятно, так что Лёха идёт впереди, показывая проход, следом за ним сапёр, проверяя визуально и щупом возможные места закладок, а мы потихонечку едем за ними по испещрённой небольшими воронками местности. Причём «за рулём» передка только один ездовый, весь остальной расчёт гуськом продвигается метрах в десяти от орудия. Вроде как идём по проходу в минном поле, потом обходим огромную воронку с разбросанными вокруг трупами полицаев, а немного пройдя вперёд, нагоняем пулемётчика, который остановился на разграничительной линии, отделяющей «поле чудес» от не заминированного пространства.
— Что это было? — показываю я на воронку.
— Фугас. — Спокойно отвечает Лёха-пулемётчик.
— Мы же ночью тут проходили и не взорвались.
— Так он управляемый по проводам. Ещё осенью тут авиационную бомбу закопали, на всякий случай. Вот, пригодилась. — Показывает он на трупы полицаев.
— Отцепить орудие, передки в укрытие. — Даю я команду, так как пули засвистели вокруг.
— Берген, видишь кого? — Укрывшись за щитом сорокапятки, осматриваюсь я в бинокль.
— Нет, командир. Деревья мешают.
— Тогда покатили к траншее. — Говорю я своим. — Лёха, крой нас справа. Берген, слева.
— Есть.
— Крою. — Отвечают бойцы.
— Катим орудие под углом градусов сорок пять относительно траншеи. Разведчики залегли впереди, но стрелять над ними нежелательно, лес всё-таки, снаряд может задеть как за ствол, так и за ветку дерева. Подкатить орудие к самой цепи нам не дадут уже немцы, пулемётов да и стрелков у них хватает, а потери мне не нужны. Единственный выход — стрелять вдоль траншеи или вправо от неё, там наших нет, да и пространство более менее расчищено от деревьев.