— И кто знал?
— Только самые надёжные и проверенные в бою люди. Я знал.
— Понятно. Защита от дурака или юного очумельца.
— От кого? — не сразу сообразил Лёха, услыхав новое слово.
— От дурака. — Включаю мозг уже я, пытаясь придумать отмазку.
— Это то понятно. А кто такой очумелец?
— Очумелец или очумельцы — это такие юные техники с очень умелыми ручками, которые им не мешало бы оторвать, чтобы они не совали их куда не надо. Если сократить, то получаются очумелые ручки или очумельцы. — Все, кто прислушивался к нашему разговору, выпали в осадок, держась за животы от смеха. А я перекрестился про себя, допустив очередной ляп.
Потом стало не до смеха. Нашли Малыша, Машу и остальных партизан, разобрав завалы в окопах и обрушившихся землянках. Живым оказался только Емельян, он как обычно кидался гранатами, засев в одном из отнорков опорного пункта, пока ему не прилетело в ответ. Малыша контузило и слегка поцарапало осколками гранат, а после очередного обстрела ещё и присыпало мешаниной из земли и снега. Маше пуля попала в грудь, прямо в сердце, когда она бежала из своего блиндажа к опорному пункту. Зачем она это сделала, непонятно, хотя, скорее всего сердце подсказало, что с её любимым случилось несчастье, оно же и перестало биться. Емеля её и нашёл, когда, немного очухавшись, пошёл прямо к своему жилищу. Поняв, что любимую уже не вернуть, на руках отнёс её в только одному ему понятное место, сам выкопал могилу и похоронил. Помощи он не просил, а добровольных помощников, кивком поблагодарив за принесённый шанцевый инструмент, молча послал подальше. Тем и одного взгляда хватило, чтобы понять, что они лишние на этой поляне.
Остальных погибших хоронили в братской могиле, на месте одной из землянок, разобрав, обрушившийся жердяной потолок и выровняв дно, убрав всё лишнее. Комиссару я настоятельно порекомендовал, чтобы при всех погибших были импровизированные смертные медальоны (гильза от разобранного патрона с запиской), кто этот человек, из какого партизанского отряда и когда погиб. Отдельный список со всеми двухсотыми вложили в гильзу от сорокапятимиллиметрового снаряда, заклепали и захоронили в просторной братской могиле. Комиссар сказал пару слов, и после троекратного траурного салюта, люди разошлись по своим местам.
Вернулась разведгруппа из дивизии, и её командир передал, что как только захватят опорный пункт противника в деревне Порядино, то сразу вышлют помощь отряду. Также у него был приказ для старшего лейтенанта Дерзкого, поэтому отправили группу по следам разведроты, выделив им сани с полным бэка гранат и патронов на всю роту. После чего засобирались в поход уже мы.
— Ну что, Леонид Матвеевич, будем прощаться? — подхожу я к комиссару, через час после ухода разведчиков.
— А вы куда это собрались? — озадаченно спросил он.
— Вперёд, на запад. Будем громить тылы противника, помогая наступать нашей армии.
— А мы? А как же наш отряд? — ещё не врубаясь в ситуацию, начал задавать вопросы комиссар.
— А вы дождётесь, когда Красная армия освободит эту территорию от фашистских захватчиков и продолжите жить и работать на благо родины.
— Но мы хотим воевать, уважаемый товарищ лейтенант Доможиров. — Рассеянно начал комиссар. — После сегодняшних боёв люди поверили в свои силы, и поняли как можно бить врага. Я поговорил с некоторыми товарищами и они…
— Хорошо, Леонид Матвеевич. — Перебил я лесника, пока он не присел на своего любимого конька. — Соберите всех, кто хотел бы продолжить бить врага, но уже в составе нового отряда. Учтите, я возьму только добровольцев. Балласт мне не нужен. Десяти минут вам хватит?
— Я постараюсь. — Неуверенно начал комиссар.
— Через пятнадцать минут построение на плацу. Время пошло. — Демонстративно смотрю я на часы.
Через четверть часа подхожу в условленное место, где собрались почти все, кто остался от партизанского отряда. Встаю лицом к строю и жду доклада. Ищу глазами комиссара и, увидев его, стоящим на правом фланге, молча киваю головой.
— Равняйсь! Смирно! — Командует Леонид Матвеевич и подходит ко мне с докладом.
— Товарищ лейтенант, партизанский отряд построен. Заместитель командира отряда — комиссар Иванов.
— Вольно! — Подаю я общую команду.
— Вольно! — Дублирует её комиссар, встав рядом со мной и повернувшись лицом к строю. После чего обращаюсь к бойцам с небольшой речью.