— Я так полагаю, что самолёт рядом упал? — спрашиваю я у сапёра.
— Да, недалеко. Где-то за оврагом. Там у нас второй пост как раз.
— Пулемёт там есть?
— Нет.
— Караул! В ружьё! — Даю я команду и обуваюсь сам.
— Становись! — Снова командую я, когда народ экипировался и расхватал оружие.
— Личному составу караула усилить посты согласно боевому расчёту. С собой взять дополнительный боекомплект. Разойдись.
— На второй пост кто?
— Я. — Ответил самый бодрый из сапёров.
— Головка от буя! — В рифму продолжаю я. — Фамилия, звание.
— Партизан Смышлёный.
— Ну, показывай, Смышлёный партизан. Где там твой пост?
— Идемте, товарищ командир. — Поправив дегтярь на своём правом плече, закидывает он сумку с дисками на левое.
— Александра, за мной. — Пришла мне в голову своевременная мысль насчёт «беспроводного телеграфа». Ну, не пулемётчика же мне в качестве связного посылать. А шустрая комсомолка с этой задачей вполне справится. Так что сперва быстрым шагом, потом бегом, выдвигаемся к оврагу.
Можно было просто послать людей, дождаться результатов, оценить обстановку, а уже потом принимать взвешенное решение. Но на всё это нужно время, да и непонятно пока, выжили ли лётчики. И если они уцелели, то спасти их нужно, а вот при других вариантах лучше туда не лезть. Хотя с самолёта можно поиметь много чего интересного, начиная от вооружения и заканчивая боеприпасами и радиостанцией, вот только рисковать жизнями, доверившихся мне людей, из-за нескольких полезных железяк я не хотел. Так что лучше уж сам осмотрюсь, а потом уже будем действовать по обстановке. А оценить её мне хватит и нескольких секунд, которые могут решить всё.
Хорошо, что развод часовых начинался с этого поста. Поэтому бежали мы по проторённой тропке а не по глубокому снегу и уже через две минуты добрались до места. Ещё минута ушла на поиски часового, который, заняв позицию за толстым стволом берёзы, что-то высматривал на той стороне оврага.
— Стой! Кто идёт? — Негромко окликнул он нас, услышав хруст снега.
— Это я, Смышлёный. Усиливаю пост. Со мной командир отряда.
— Проходи.
— Саша, останься пока здесь. Когда понадобишься позову. — Оставляю я связную прикрывать наш тыл, а сам пробираюсь вперёд.
— Докладывай, Петруха, что тут произошло? — примостился я за соседним деревом на опушке, расчехляя бинокль.
— Вон там за оврагом, — показывает он рукой направление, — самолёт сел. Наш, со звездой.
— Точно сел, не упал?
— Да сел, сел. Вон какую борозду своими лыжами пропахал, а потом в дерево трахнулся.
— Лётчики живы, не заметил?
— Нет. Не видал никого. Самолёт сначала по кустам проехал, прежде чем в дерево врубиться, да и далековато отсюда.
— Ладно, сейчас поглядим, — приставляю я бинокль к глазам.
Опушка, где мы засели, проходила метрах в пятидесяти от оврага, сам лог имел ширину не намного меньше, а уже в двухстах метрах от него виднелся след, который обрывался в густом подлеске. Из кустов торчал только хвост самолёта, а больше ничего не было видно. Во всяком случае вокруг кустов никто не бегал и «танец с саблями» не плясал. Зато в полутора километрах правее, просматривалась деревня, откуда могли нагрянуть любопытные «танцоры», и не просто с саблями, а уже с ружьями и пулемётами. Такая же делегация могла нагрянуть и из деревни слева, но до неё было больше двух километров (судя по карте) и всё лесом. Зато от правой деревни, спускающаяся под уклон просёлочная дорога, вела прямо к самолёту. И что делать? Спускаться в глубокий овраг, а потом карабкаться по противоположному склону, чтобы проверить, живы ли лётчики? Или ждать, когда это сделают немцы либо полицаи. Так и не приняв никакого решения, взмахом руки зову Александру.