Плюхнувшись на сиденье рядом с Робом, он прошипел прямо ему в лицо:
— Никакая ты не звезда. Ни во Флориде, ни в своём Кентукки. Ты — ничто.
Пахло изо рта Билли премерзко. Гнильём и чем-то кислым, металлическим.
— Ага, — согласился Роб.
Билли ударил его довольно сильно. А потом враскачку — чтобы не упасть в тряском автобусе — подоспел Нортон. В один кулак он сгрёб волосы Роба, а другой впечатал ему сверху, прямо в макушку — острыми костяшками сжатых пальцев. Роб терпел, не пытаясь защищаться. Если не защищаться, это кончается быстрее. Если не защищаться, им становится скучно и они оставляют его в покое. Пока автобус не въедет в город, их будет тут только трое. А водитель, мистер Нелсон, всегда притворяется, будто ему невдомёк, что происходит у него за спиной. Едет себе и едет, насвистывая какие-то незамысловатые немелодичные песенки. Робу тут никто не поможет, и он это отлично знает.
— Слышь, у него все ноги в этой гадости, — сказал Билли брату. — Сифилитик прыщавый.
— Зараза ходячая, — пробормотал Нортон и снова занёс кулак над головой Роба.
Удар был посильнее прежнего, но Роб не заплакал. Он никогда не плачет. Он в этом деле, в неплаканье, настоящий профи. Лучший неплакальщик в мире. И это всегда доводит Билли и Нортона до бешенства. А сегодня Роб вообще был сильнее, чем обычно. Спасибо тигру. Достаточно подумать о тигре — и он уже не заплачет. Нипочём. Никогда.
До города оставалось ещё полпути, как вдруг автобус свернул на обочину и остановился. Такого прежде никогда не случалось. От неожиданности Нортон даже забыл в очередной раз двинуть Роба по башке, а Билли прекратил дубасить его по плечу и локтю.
— Эй, мистер Нелсон? — окликнул Нортон. — Чё такое?
— Здесь нету остановки, мистер Нелсон, — услужливо подсказал Билли.
Но водитель не обращал на них внимания.
Продолжая насвистывать, он открыл дверь автобуса.
И тут глаза у Нортона, Билли и Роба от изумления выкатились на лоб. Молча, оторопело они глядели, как в автобус влезает… девчонка. Со светлыми, соломенного цвета волосами, в розовом кружевном платье.
Глава 3
Никто не ходит в школу в поросячьих платьях с кружавчиками. Это знают все. Даже Роб. Он почти не дышал, пока девчонка шла по проходу. Нездешняя. И странная, жутко странная! Её задразнят. Почище, чем его самого.
— Эй, — нарушил тишину Нортон. — Это ваще-то школьный автобус.
— Я это прекрасно знаю, — ответила девочка низким голосом, отрывисто, все слова по отдельности, точно горох по одной горошинке высыпала.
— А ты чё вырядилась? На бал? — подхватил Билли. — Тогда тебе нужен другой автобус.
Он вяло пихнул Роба локтем в бок.
— Точняк! — добавил Нортон и почти дружески ударил Роба по голове.
Девчонка, покачиваясь в такт с поворотами автобуса, стояла посреди прохода. И смотрела на ребят.
— Я же не виновата, что у вас нет красивой одежды, — ответила она наконец, села и отвернулась.
— Эй ты, задавака! — сказал Нортон. — Мы это… не хотели. Слышь, не дуйся. Как тебя зовут?
Девочка снова повернулась к ним лицом. У неё был острый нос, острый подбородок и чёрные-чёрные глаза.
— Сикстина, — ответила она.
— Сикс-ти-на? — повторил Билли. — Ну и имечко!
— В честь капеллы, — отчеканила она. И снова слова просыпались округло, словно дробинки.
Роб таращился на неё не мигая.
— Чего уставился? — спросила она.
Роб покачал головой.
— Вот именно, прыщавый! — подхватил Нортон. — Чё уставился? — Он напоследок вмазал Робу по уху и скомандовал братцу: — Пошли.
Оставив Роба, они пересели вперёд, прямо за спину новенькой.
И принялись ей что-то нашёптывать, но что именно, Роб различить не мог. Тогда он стал думать о Сикстинской капелле. Он знал, как она выглядит, — видел на фотографии из большой книги по искусству, которую миссис Дюпри держит на отдельной полке сразу за библиотечной стойкой. Страницы в этой книге гладкие и блестящие. И от каждой картинки в груди у Роба становится так прохладно-прохладно и сладко, точно он глотнул в жаркий день холодной воды. Время от времени миссис Дюпри разрешает Робу посмотреть эту книжку, потому что он тихий и в библиотеке не бузит. Разрешает, так сказать, в награду за хорошее поведение.
На фотографии в книге изображён потолок этой самой Сикстинской капеллы, а на потолке — Бог и Адам. Они точно в салки играют. Бог протягивает руку, чтобы коснуться Адама: сейчас осалит и убежит. Очень красивая картина.