Но Уиллис проехал дальше.
— Мы с Лолли живем здесь, — сказал он и повернул в другую от портика сторону; под колесами «кисселя» зашуршал гравий. — Когда-нибудь я вам все покажу.
Машина отъехала от дома, Линда обернулась и в небольшом верхнем окне заметила девушку, которая смотрела на нее влажными черными глазами; девушка была очень хрупкой, с худым лицом. Над подоконником белела ее ночная сорочка, вид у девушки был такой, будто она вот-вот лишится чувств, но она пристально следила за машиной капитана Пура, за самим капитаном Пуром и за Линдой, и Линда подумала, не Лолли ли это; Линде показалось, что в глазах девушки горит желание, но машина заехала за аллею тисов, и дом скрылся из виду.
Дорога опять пошла вверх, и перед ними в долине открылась апельсиновая роща. Деревья стояли рядами, зеленые, как сосны, плотные, как кусты, плоды на нижних ветвях висели всего в нескольких дюймах от земли, а те, что повыше — самые сладкие, — больше чем на двадцать футов поднимались над переплетенными корнями. Роща ждала уборки урожая, на каждом дереве ветки ломились от тысяч огненно-рыжих плодов, похожих на фонари. Вокруг рощи шла дорожка и оросительный канал, и через каждые сто футов стояли аккуратные, как бункеры, пирамиды деревянных ящиков.
— Он, наверное, все еще в доме, с Розой, — сказал капитан Пур.
— Вы скажете ему, что я приехала?
— Он будет очень рад вас видеть.
— Он так и сказал?
— Не совсем… Но вы ведь знаете, что это за человек, — ответил капитан Пур и добавил; — Я никогда не нанимал девушек в дом для рабочих. На упаковке, понятно, заняты девушки, по большей части из сиротских приютов, но они работают только днем, к вечеру уходят, потому что считают — и правильно, — что на ранчо молодой девушке не место. Но Брудер говорил мне, что вы умеете за себя постоять. Я предлагал, чтобы вы поселились в нашем доме, — в комнате Розы есть свободная кровать. Но Брудеру почему-то кажется, что вы не поладите. С его стороны даже как-то нехорошо так думать.
Капитан Пур замолчал, а потом спросил у Линды, сколько ей лет. Она ответила, и он сказал:
— Я так и думал, но это даже забавно: Брудер говорил, что вы с Розой одногодки, а ей лет восемнадцать, не больше.
Линда смущенно рассмеялась и первый раз за всю поездку осмелилась дотронуться до того маленького шрама, который на ее душе оставил Брудер, не встретив ее на станции. Капитан Пур как будто прочел ее мысли, потому что сказал:
— Смешной ваш Брудер. Он вообще-то не хотел, чтобы я вас забирал. Говорил, вы ведь можете взять тележку, а потом дойти до ворот. Мне даже пришлось настаивать, потому что Брудер все время повторял, что вы человек самостоятельный. Мне кажется, он просто такой человек. Но вы, конечно же, лучше его знаете, чем я.
На это Линда ответила, что действительно человек она самостоятельный, но все-таки немного волнуется. Она сидела в машине совершенно спокойно, и казалось, что с ней не произойдет ничего такого: яркий, блестящий мир заставлял ее душу закрыться, точно анемона, до которой дотронулись пальцем.
Наступал вечер; за холмы на западе садилось кроваво-красное солнце. Багровый отсвет закрывал долину, апельсиновые деревья темнели, плоды будто погасали. Дорога спускалась по склону холма, заросшего чапарелем и сумахом; она была слишком узкой для машины, с разъезженными, растрескавшимися по верхушкам колеями, камни летели из-под задних колес машины вниз, в долину, и падали в сад. По холмам эхом прокатился свисток паровоза с железной дороги. Те работники, которых она заметила на въезде; это для них придется по вечерам варить фасоль, и, возможно, Брудер был среди них, и что-то сжалось у Линды в груди, больно закололо. С тех времен, как он уехал из «Гнездовья кондора», она успела вырасти и сейчас думала, что этого он может и не ожидать; или что, когда он ее увидит, у него по спине пробежит неприятный холодок. Что, если он скажет: «Ты просто другой человек!»?