Брудер опять удивил Линду, когда она спросила, хочет ли он пойти с ней в школу. Линда задала этот вопрос по одной простой причине — ей очень хотелось увидеть, как вздрогнет его лицо, когда он услышит ее голос. Он ответил: «Ладно, я пойду с тобой». После ночи в «Доме стервятника» между ними появилась какая-то неловкость, как оба думали, что ни он, ни она точно не помнили, что же там на самом деле произошло. Но хотя Линда помнила все совершенно точно, она была пока слишком молода и слишком занята обстоятельствами своей собственной жизни и просто не знала, как повторить ту ночь, тот лунный свет, те сокровища, разложенные между ними на матрасе. Эдмунд теперь не спускал с нее глаз, как будто искал новых доказательств неверности. Он шепнул Линде: «Смотри не наделай дел, как другие девушки». Линда не знала, что Валенсия сказала Брудеру, когда они одни стояли у тележки с луком: «Ей сначала нужно найти то, что она хочет. Дай ей только срок». Линда не знала, что Дитер волновался за Брудера так же, как и за нее.
Шли дни, недели, и в Линде росло томление; нежное, но настойчивое желание волновало ее плоть. Ей было любопытно, чувствует ли Брудер то же самое — но нет, с ним все было не так. В Брудере медленно росла любовь к Линде, но он старался ничем ее не выдать. Он жил в твердой уверенности, что никому ничего не должен, наоборот — это ему все должны. Брудер относился к своей власти так, как будто это монета у него в кармане. Он о ней почти не вспоминал, но знал, что она всегда с ним, позвякивает на ходу. Все шли к нему; в конце концов и Линда придет к нему снова. В своем будущем Брудер не сомневался; он научился терпению, потому что много раз в жизни видел, как губительно может быть нетерпение. По дороге домой из Франции Дитер сказал: «Когда вернемся в Калифорнию, я тебя не брошу». Это была сделка, честный расчет — как та, другая, которую Брудер заключил в березняке, — и Дитер с Брудером прекрасно понимали, что связало их. «Можешь поселиться у меня на ферме, — предложил ему Дитер. — Будешь делать что хочешь». К дочери это тоже относилось? Только Брудер с Дитером знали ответ на этот вопрос.
Но Линда не ощущала всех этих тонкостей; да и до того ли ей было? Она видела лишь ясное сентябрьское утро, океан, кативший свои волны, брата в форменном пиджаке гостиницы и Брудера в комбинезоне в полоску шириной с железнодорожный рельс и красным атласным сердечком на груди — ее подарок. Атлас, ярко блестя, переливался под лучами солнца, и Линда подумала: вот верный знак, как сложится ее жизнь.
Не далее как на прошлой неделе Линда отправилась в лавку Маргариты купить к новому учебному году ярко-красное платье и шляпку с орлиным пером. В который раз примеряя свою мечту перед зеркалом, Линда вдруг заметила необычный комбинезон; он лежал рядом со стопкой рыбацких свитеров и белья, пропитанного воском, чтобы оно не пропускало воду.
— По ошибке прислали, — сказала Маргарита. — Я заказывала три пары женских ботинок с острым носком, и почему-то в коробку вложили этот дурацкий комбинезон. Ну кому он нужен, скажи, пожалуйста?
Линда прижала комбинезон к груди. Было в нем что-то такое — широкие сине-белые полосы, крохотный карман на нагруднике, в который уместилась бы разве что расческа, атласное сердечко размером с огромную пуговицу, нашитое точно посредине между двумя пряжками, — отчего ей сразу вспомнился Эдмунд. Даже не нужно было закрывать глаза, чтобы представить его себе: лямки на широких плечах; длинные полосы вдоль ног; чуб, взъерошенный после купания.
— Как думаете, Эдмунду понравится? — спросила она.
— С чего бы? — фыркнула в ответ Маргарита.
Линда высыпала на прилавок горку монет, и толстые, но юркие пальцы Маргариты разложили их стопками по пять штук.
— На платье с комбинезоном хватит, а вот на шляпку — нет.
— Может, уступите немного? — попросила Линда.
— Никогда, — отрезала Маргарита и положила комбинезон обратно в ящик.
Вернувшись домой, Линда застала Эдмунда в сарае — он мыл там лошака. На нем болтались коричневые штаны, подвязанные полоской старой кожи. Линду как будто что-то толкнуло — он был сейчас между двумя отрезками своей жизни: уже не мальчик и еще не мужчина, но происходило с ним это не так, как с Брудером. Линда представляла себе, как вырастет через несколько лет Эдмунд вместе со своей фермой, как рядом с ним будет бегать маленький худенький мальчик с облупленным носом и какая-нибудь жена… вот именно «какая-нибудь», потому что эту жену Линда никак не могла вообразить: ни ее лица, ни даже цвета волос.