Оглядываясь на свой опыт, я поняла, как ошибалась вначале. У предметов нет воли. И изнанка мира была не местом. Это лишь мое видение и мои собственные преображения. Как говорится: наблюдатель влияет на наблюдаемое. Так и я, чтобы «поговорить» с чем-либо, разделяла собственное сознание и внедряла его в «собеседника». То есть фактически говорила сама с собой, считывая остаточную память предмета.
Теперь это казалось очевидным. Но я так искренне привязывалась к этим фантомным осколкам сознания. Словно они и правда были живыми. Необходимо было что-то делать с этой слабостью.
С изнанкой все оказалось куда проще: это другое состояние, а не место. Не было никакого дополнительного измерения под поверхностью реальности. Они все вместе здесь, постоянно. Просто мы их не воспринимали. Это как показывать картинки незрячему. Они есть, никуда не делись, но слепой их не видел.
Чем больше я узнавала, тем больше понимала, сколько мне еще неизвестно. В последние дни все чаще и чаще приходилось сталкиваться с пересмотром моего понимания мира, его деталей и себя в нем. Как оказалось, правильное понимание ситуации далеко не всегда является истинной. То есть на прошлом этапе развития эта правда для меня была актуальна и вполне подходила для формирования мироздания. Но не теперь.
Аску же приходилось объяснять все старыми формулировками. Как детей начинали обучать: постепенно и в игровой форме. Например, показывали стилизованные рисунки человеческой анатомии вместо фото внутренностей. Чтобы не вызвать информационный шок.
Также мне не давали покоя собственные темпы развития. Умом я понимала, что мой рост слишком быстрый. Это неправильно, неестественно. Даже с учетом всего накопленного опыта. Но с другой стороны, время поджимало. Не оставалось иного выбора, кроме как гнать на максимальной скорости, ставить себе невозможные планки и преодолевать их.
От мысленного вязания меня отвлек отец:
— Ладно. В любом случае это была лишь наработка.
Ох, так он вроде бы простил меня? Как великодушно, право. Не засунет ли он свое мнение себе в задницу?
Я поджала губы в улыбке, копируя его мимику.
— Помочь тебе с терминалом? — предложил он.
— Аск уже помог.
— Может, тогда я покажу тебе, как правильно рассчитывать динамические вектора?
— Что? Какие вектора? Нет. Это были совершенно другие модели. Ты с ними никак не поможешь.
Кажется, он пытался извиниться, как умел. С другой стороны, было приятно, что отец не отмахнулся бездумным «прости», а пытался исправить собственную ошибку.
— Ты говорила, что там были и другие данные. И что это важно для тебя. Могу я помочь с их восстановлением?
— Ты знаешь пали?
— Что?
— Это среднеиндийский диалект. У меня было много переводов Палийского канона.
Обычно эта муть с Тхеравадой прокатывала. Мало кто интересовался эзотерическими учениями, да и религиями, как таковыми. Империя совершенно не создавала поощрений для верующих.
— А ты знаешь? — спросил он с таким удивлением, словно узрел перед собой летающего слона.
На что я скорчила кислую гримасу и подчеркнуто вернулась к разгребанию дворового бардака.
— Можешь хотя бы не мешать с уборкой?
— Давай помогу?
— Нет. У меня все по плану.
— Знаешь, ты очень похожа на Лелю.
— Восторгаюсь твоей наблюдательностью, — я сгребла в контейнер остатки еды вместе с одноразовой бумажной посудой. Все равно та была испачкана и на переработку не годилась.
— Ты можешь не вести себя, как стерва? — не выдержал отец.
Я вздохнула и разогнулась, уперев в него ясный взгляд:
— Могу. Но, заметь, веду себя куда приличнее, чем ты вчера.
— Чего ты от меня хочешь!? — фыркнул он в ответ.
На миг я замерла и расхохоталась так, что из глаз полились слезы. Отец старался держать серьезное лицо, но не выдержал и все же ухмыльнулся.
Вот же зараза! Он прекрасно замечал, что я зеркалю их с мамой поведение. В наблюдательности ему не откажешь, как и в способности анализировать поведение окружающих.
— Теперь ненавижу тебя еще больше! — искренне сказала я, после того, как отсмеялась.
— Аск очень странно себя повел, когда узнал о векторах, — отец выделил кавычками последнее слово и в ожидании уставился на меня.
— Иди ты лесом, тятенька, — мило улыбнулась я.
— Мне любопытно.
Терпения ему было не занимать.
— Магия это! — развела я руками, изображая фокусника.