— Я могу чем-то помочь? — решительно спросил Паша.
— Скрести пальцы на руках и ногах. Это даст максимальный эффект. Да ладно, не переживай, Хорь мастер искать себе на жопу приключения и мастер потом из них выпутываться. Если он еще не совсем потерял нюх, на что мы и надеемся, то выкрутится. Не впервой ему. Знаешь, почему он любит сапоги носить?
— Нет — печально сказал Паша, озирая внутренним взглядом разбитые вдрызг планы.
— Были у него ситуации и гаже, хотя и реже. Раз пошел он на водопой к ручейку. Вместе с двумя десантерами. И завязли они там в пластилине. А корректировщик с той стороны их засек и борцы за нашу и вашу свободу от Уголовного кодекса, вложили пару пристрелочных мин неподалеку. Хорь из сапогов выскочил и улепетнул, словно стыдливая дева. А десантеры в шнурованных берцах выдраться так не смогли и следующим же залпом их порвало на лоскуты. Так что не парься, дела отложи, а я спать валюсь, могу еще минуток тридцать восемь вздремнуть. Все, резервуар!
Мобила честно сообщила, что звонок завершен.
Паша покрутил головой, приходя в себя и осознавая сильно изменившийся расклад.
А огонек все так же горел неподалеку.
Спохватился попаданец не скоро. Уже и рассвело почти. Ступор прошел и сменился лихорадочной, почесушной деятельностью. Почему-то Паше пришло в голову, что чертов огонек может вот-вот исчезнуть и это подхлестнуло сборы. Он судорожно сгребал свое шматье, набивая его в мешок абы как, проклятая палатка задубела за ночь и волглый материал не хотел складываться как надо, потому Паштет затолкал ее ворохом в чехол, помня заветное и вечное правило складирования и упаковки: "чтоб что-то куда-то влезло, надо пихать со всей силы". Чехол вздулся, грозя треснуть по швам, а Паша уже привязывал его к вещмешку, решив, что разберется уже на той стороне.
Когда совсем уже собрался — хлопнул себя по лбу ладонью, издав этакий звук типа "Хышш!" и отойдя на несколько метров аккуратно достал из незаметной захоронки пакет с разобранной двустволкой — не официальной, которая осталась лежать в железном ящике дома, а местной нелегалкой. Огляделся, потом быстро собрал ее, зарядил парой картечных патронов, мало ли что там ждет, потом минутку постоял над ржавым старым велосипедом, который купил в соседней деревне за гроши. Ездил он на этом драндулете немного, просто потому, что предложил забулдыжного вида велосипед совсем задешево, а ходить по делам тут было как-то влом, проще было съездить в магазин за хлебом на двухколесном агрегате. Теперь решал — брать с собой или нет. Решил — брать! Выглядела железяка такой старой, что вряд ли привлекла бы внимание на той стороне портала, да и была она древней, как говно мамонта, так что вроде бы на такой не спалишься. А там можно и продать и подарить, если что. Да просто выкинуть — не жалко. Обежал свою опустевшую стоянку расходящейся спиралью, подбирая то, что сгоряча не заметил, наконец понял — все собрано. Пора.
И тут накатил страх. Странное чувство. Даже присел, где стоял. И сидел так минут пятнадцать, собирался с духом. Утро уже наступили, птички разные тренькали и щебетали, начиная свои заботы и как-то вот не хотелось уходить из этого мирного ласкового утра. Только сейчас Паштет почувствовал, что тут, в настоящем — вовсе даже и недурно.
Тоскливо стало. Если б компаньоны прибыли — другое бы дело, а так, одному… Хотя ведь с самого начала один и собирался. И хрен его знает — откроется портал еще — или фига. Вздохнул глубоко, медленно выдохнул. Встал, чтоб не передумать — резко сел на велосипед, подкатился поближе. Еще раз обернулся вокруг, словно запоминая все и — вроде как прощаясь…
И хапнул рукой неподвижный огонек.
Глава двенадцатая. Добро пожаловать!
— Ых! — приветствовал попаданец новую реальность. На большее духу у него не нашлось — горло перехватило, потому как трудно сказать что-либо осмысленное, влетев по шею в холоднючую воду. С трудом подавил желание молотить руками и ногами, вздрагивая от мерзейшего ощущения холодных струек, бодро и целеустремленно вливающихся в самых неожиданных местах, не считая рукава и штанины. Растопырился, судорожно оценивая ситуацию, стараясь не запаниковать, тем более — зная точно, что паникеры погибают первыми и совершенно бесславно. Впрочем, погибать славно тоже не хотелось. А этим пахнуло густо. Равно как и болотиной. Немудрено — вляпался Паштет аккурат в темную жижу, которую водой назвать сложно. Веселенькая, но какая-то болезненная зеленая поверхность раздалась в стороны, потревоженная жижа темной кляксой окружала попаданца и ощущение было самое мерзкое — словно кто-то тяжелый, мягкий и тягучий оплел влипшего дурня, медленно, но уверенно затягивая его тушку вниз, в глубину.