Пока рис набухал в воде, постарался отстирать грязищу болотную с обуви и одежды. Нельзя сказать, что добился особых успехов, но все же общий вид стал почище. Решил, что и так сойдет, в конце концов чем затрапезнее, тем меньше внимания.
Пока возился и копался — стало вечереть. Рис хорошо разбух, пока варился, хоть и не так, как у известного в Японии Кусуноки, самурая, который попал в голодную осаду и вынужден был разваривать рис до фантастической степени, чуть ли не полный котел получался из горсточки. Увы, питательность объема не имела, но его воины получали вроде как почти нормальные порции. С виду, во всяком случае.
Навернул полкотелка каши с колбасой, попутно решив, что надо бы соль и сахар экономить, и поэтому чай из фляжки дул вприглядку, облизывая кусочек рафинада жадным взглядом.
Утром вскочил полный сил, выспавшийся и наконец-то без головной боли, подташнивания и прочей ломоты. С некоторым трудом удержался от бодрого и нелепого выкрика типа "Мир держись, я иду!"
Свернул лагерь и двинул вдоль ручейка, рассчитывая, что эта вода текучая приведет его к речке, а там должны быть и поселения. Ну, во всяком случае так рекомендовалось во всех пособиях по выживанию.
Ручеек, между тем, категорически не хотел вести прямо, вертелся, как гадюка под вилами, и если бы не компас, Паштет давно бы потерял всякую ориентировку. Уже и обед прошел, в виде которого попаданец выскреб вчерашнюю кашу, а ручей так никуда и не привел. Впечатление складывалось, что так можно идти неделями и все будет то же и так же. И это пугало.
Впрочем, когда Паша увидел протоптанную тропку — на душе стало веселее и пришлось самому себе напомнить, что здесь не у тещи на блинах, а людишки вполне могут оказаться тварями совершенно омерзительными и не стоит так уж веселиться. Засек по возможности место и осторожно двинулся по тропке, ожидая придти к деревне, а если и не деревне, то хотя бы к хутору.
А потом услышал за спиной не то стремительное шуршание, не то сопение и вроде как топоток. Быстро обернулся — и удивился, перехватывая поудобнее ружье. К нему стремительно неслось по тропинке что-то узкое, но быстрое, явно шерстяное. Такого Паша в жизни не видывал, только когда нечто круто затормозило совсем неподалеку — опознал с удивлением по ушам-лопухам, черной гриве вдоль спины и главное — по кожаному пятаку, похожему на электрическую розетку, нормального дикого кабана, только что-то уж больно здоровенного.
Зверь ровно точно так же удивился, хрюкнул что-то матерное и стал нюхать воздух, уморительно двигая своим пятаком. Только вот два желтоватых длинных клыка, торчащих из его пасти справа и слева как-то не позволили насмехаться над этой свининой.
Паштет за секунду передумал кучу мыслей, и в результате решил не вступать в бой, как-то эта живность не вызывала охоты ее ущемлять. Что было странно — кабанище этот явно с людьми был не знаком и вел себя чуточку растерянно, если так можно сказать о зверюге в половину человеческого роста в холке и весом не шибко меньше, чем у Паши.
Секач еще немного похрюкал, словно сам с собой разговаривал, а Паша чуть не расхохотался нервно, потому как эти звуки напомнили ему что-то эдакое сантехнически — водопроводное. При том Паша аккуратно пятился спиной вперед, уходя с тропинки, давая дорогу зверю. Ружье при этом он все же взвел и держал так, чтоб отразить атаку, если эта вздорная живность все же атакует чужака. Но кабан величаво протрусил мимо, кося черным глазом, а потом вдруг припустил с неожиданной для такой массивной туши и коротких ножек скоростью. Паштету даже показалось, что вполне мотоциклетную скорость выдал с места в карьер этот свин.
Перевел дух, аккуратно опустил курки, чтоб не бахать зря. Потом все-таки осмотрел тропу, чего зря не сделал раньше. Ну и не нашел там никаких признаков человеческих следов. А свиные копытца на грунте отпечатаны были во множестве, не человечья тропа получилась, а звериная, как-то такую возможность Паша не учел.