Опыта кулинарии такого птицезавра у Паши не было, впрочем, он твердо знал, что хорошие продукты готовкой не испортишь. Сам в этом не раз убеждался. Слова его приятеля и коллеги, который стажировался в Англии и утверждал, что там эта поговорка не работает и да, хорошие продукты английская кухня портит от души, Паштет решил не учитывать.
С готовкой птицы возникли сразу некоторые сложности. Обычно все рекомендовали готовить на природе птицу в глине. Обмазал глиной, посолил — поперчил, зарыл под костром — и наслаждайся. Это было замечательно, но к сожалению, в этом лесу глины Паше не попалось пока ни разу. Варить в котелке, равно как и тушить, сразу не покатило — котелок был явно мал. Оставалось романтическое — пожарить на вертеле.
Последнее Паштет и решил сделать.
Ощипать тушу оказалось весьма не просто, перья держались прочно, приходилось прилагать немалое усилие, да и просто много их было, мощна была пташка, чистый орел, только клюв не хищный. Но глаза боятся — и правильно делают, как говаривал известный офтальмолог. Чтобы разожженый костерок не горел зря, Паша сообразил приготовить себе супчик по-домашнему, и аккуратно выпотрошил добычу поодаль от лагеря. Всякую требуху выкинул, а печенку, сердце, шею сложил в котелок и повесил вариться.
— Впору перину себе сделать — заметил попаданец, озирая покрытую черными перьями и пухом окрестность. А ведь и половины еще не ощипал! Уже и суп кипел, а перья все никак не кончались. Черт, да уже рука заболела дергать! Все-таки в романах все куда проще. Подстрелил, сварил…
Заправил суп, ссыпав туда один из пакетиков сублимированных щей — крупа уже кончилась почти вся, рису осталось немного, да уже смотреть на него было неохота.
Опять щипал этого птица, потом все же сделал перерыв, с жадностью похлебав душистого супчика. Чуточку погордился тем, что супец вышел вполне себе годным, хотя и получилось, что за дерганьем перьев варился он часа два, а та же шея птичья все равно получилась не в пример куриной — жесткая. Но свеженинка пошла " на ура!", как — никак свои зубы, не вставные. И еще чуточку погордился тем, что не упустил убрать аккуратно с печенки желчный пузырь, мелочь — а молодец!
Наконец, домучал увесистую скользкую тушу и торжественно насадил ее на аккуратно вытесанный вертел, который тщательно сделал из подходящей ветки. Торжественно утвердил хрестоматийную конструкцию над огнем… Прямо как на картинке получилось.
И потом часа четыре поворачивал и поворачивал вертел, периодически поливая водичкой — птичье мясо было без капли жира и потому сохло моментом. Пробовал его через пару часов, потом еще и еще — жесткое, зараза, хоть убейся. Потому продолжал жарить. Пахло обалденно, хорошо супу поел, не так слюна текла, но по твердости и жевабельности мяско это уверенно стояло сразу же за резиновой подметкой. Решил все же взять с собой, в конечном итоге получилось что-то не то сильно прожаренное, не то вообще завяленное, но все-таки мясо. Темное, припахивающее почему-то сосновой смолой и хвоей, но в конечном итоге — все-таки съедобное.
Учитывая, что впервые Паштет ел добытую и приготовленную собственными руками дичь, получилось не так чтоб уж совсем позорно. Наоборот — вполне себе блин комом для первого раза.
Повесил тушку на ветку, чтоб не ели всякие шныряющие по земле зверьки и завалился спать, положив поближе ружье и опять же поставив в стволы картечные патроны. Хоть медведь и пуганулся, но черт его знает, у каждой зверюги свой характер и как-то не хотелось проснуться оттого, что надо обмениваться с генералом Топтыгиным радостными возгласами. Тут Павел тихонько помеялся, представив в лицах как здоровается с косолапым:
— Превед, Медвед!
А тот в ответ: "Превед, Паштед!"
Нет, лучше без таких развлечений, пусть никто не рявкнет в палатку. Потому лучше ружьецо под руку.
Ночью снилось, что он идет и идет по лесу. Проснулся, решив, что сон в руку. И опять лес, лес, лес…
Шел уже как автомат, втянувшись в неспешный размеренный ход. Даже и опасаться перестал, решив про себя, что вряд ли не услышит кучу народа, а одиночки в таком лесу долго не проживут.
Когда Паша шел по вклинившемуся полосой ельнику, взгляд зацепился за что-то знакомое, так-то похожее на серый валежник, присыпанный палой ржавой хвоей, но это если не присматриваться. Паштет же свернул и присмотрелся. И нельзя сказать, что настрой у него улучшился.