Лекарь 'Пауль из Швейцарии' (Paul von Schweizer Bergen) снова что-то непонятно начал говорить об излечении, вроде настаивая, как можно было понять, что это довольно легко и просто. То есть откровенно врал. Наковальня разозлился уже всерьез, и готов был кликнуть зольдат, чтобы те вышвырнули шарлатана из лагеря, по пути намяв ему бока.
Но тут, совершенно неожиданно, подскочил Карл. И не просто так, а неся, словно заправский подавала в немецких кабаках, недешевые бокалы из его же, Наковальни, командирского добра, а также бочонок с вином, между прочим, тоже весьма недурственным, вина себе Генрих выбирал сам.
Капитан просто обалдел от такого поворота — с чего бы вдруг его старый товарищ так проникся гостеприимством к этому незнакомому шарлатану, что оказывает ему такие почести? Но Карл, с улыбками и вежливыми присловьями расставляя посуду и разливая вино — повернувшись к нему, округлил глаза и состроил такую гримасу, что Наковальня и думать забыл злиться. Если уж пройдоха Маннергейм устраивает такую пантомиму лично, значит, что-то тут не то.
И, произнося краткую здравицу, похоже, не понятую швейцарцем, но, тем не менее, им поддержанную, хауптманн, делая вид, что смакует вино, теперь уже цепко и старательно осмотрел гостя. И впал в такое оцепенение, что если бы не Маннергейм, начавший, в меру понимания обеих сторон, обсуждать вкус вина со швейцарцем, то, пожалуй, гость бы что-то заподозрил.
Перед Наковальней сидел молодой мужчина, очень и очень крепкий, здоровый и хорошо кормленый. При этом одет он был в какую-то совершенно простолюдинскую одежду. Стеганая военная куртка, похожая на гамбезоны или как их называли местные — тигелеи. Такие же штаны, кожаные сапоги, странноватый берет.
НО! Какого КАЧЕСТВА была эта одежда! Швы, материал, детали… Сапоги, по виду самые простые, сшиты по-московитски — эти варвары вшивают голенище в головку, европейцы делают наоборот. Но КАК они сшиты! Невиданно ровные стежки. Ювелирные швы.
Генрих попробовал представить, сколько стоят такие сапоги… и понял, что, вероятно, он значительно беднее этого чертова швейцарца! Даже сапоги стоили столько, что он едва смог бы их купить! А вся его одежда…
А ружье? Двуствольное, замки замотаны тряпкой, но отчего-то опытный хауптманн чутьем вояки знал — не фитильные, как минимум — колесцовые, а то и ударные испанские новомодные. Но, даже не видя замков, только от взгляда на стволы — у Наковальни стали раздуваться ноздри, как у почуявшего кровь волка. Стенки стволов в дульной части были тонюсенькие, чуть толще пергамента! И соединены были стволы так искусно, как еще и не приходилось видеть Генриху, уж немало оружия в руках подержавшему, в том числе и многоствольного. Такая толщина металла означала, что или ружье непременно разорвалось бы при выстреле, или то, что металл на стволах — высочайшего, небывалого качества! Очень изысканно сделанный приклад, хороший мастер делал, добротное оружие всегда удобно и красиво.
И цены. И стоит такое ружье… Хауптманн снова прикинул, и снова огорчился — даже после окончания найма у короля Йохана, и всех выплат, он, наверное, не смог бы такого ружья купить. Нож на поясе швейцарца не отличался чем-то особенным — но по поводу его качества и стоимости Наковальня уже не сомневался. Как и по поводу прочей амуниции и снаряжения этого 'лекаря'.
Он весь стоит втрое дороже, чем вся наша 'рота', вместе с пушкой! — мелькнула мысль в голове Геринга. Он даже подумал, что если 'швейцарский лекарь Пауль' пропадет в этой забытой Богом московитской деревне… Но, словно прочитав его мысли, с намеком кашлянул Карл. И Наковальня поспешно отогнал кровожадные помыслы… до поры, как минимум. И дело было именно в том, сколько стоило все, что было при этом Пауле. Никто не станет просто так шляться, нося на себе целое состояние.
Да еще — прикидываться при этом небогатым человеком. Да еще и так неумело прикидываться. Ясно, что вся эта 'простая одежда' пошита за огромные деньги, у очень, ОЧЕНЬ дорогого мастера, как и простенькое, без особой отделки на видимых частях, ружье. Сразу ясно — очень богатый человек ЗАХОТЕЛ ВЫГЛЯДЕТЬ бедным. Но — короля выдает осанка, как говорят сволочи-франки. Генрих не любил французов, хотя и признавал, что у тех хорошо подвешен язык.
Богатый человек просто не захотел купить дешевую одежду и оружие, а заказал подделку под них, причем очень и очень дорогую. Не очень умно, но как раз понятно. Чтобы носить грубые тряпки простолюдинов, надо привыкать к ним с детства. А как небрежно он обращается со всем этим богатством! Так, словно это обычная одежда, к которой он привык и не очень-то дорожит. И завершал весь этот маскарад факт отсутствия у Пауля холодного оружия. Демонстративное, можно сказать, отсутствие, словно швейцарец всем хотел заявить: 'Нет, я не дворянин и не военный, даже и не думайте!'