Наглядная иллюстрация получилась старой поговорки — с миру по нитке — голому рубашка! Правда, кафтан с покойного Шредингера сидел на тощем теле Гриммельсбахера как на корове — седло, но во-всяком случае облик "омерзительной и богопротивной наготы" был прикрыт, что артиллеристы с удовлетворением и отметили. А дальше Хассе увел незадачливого подчиненного под конвоем и потом вернулся к костерку, держа отнятые у того шмотки, чтобы Ирод Иерихонский не удрал опять играть. В голом виде мимо Маннергейма и Геринга проскочить он точно бы не смог.
Сев на свернутую одежду, Хассе успокоился и опять пожалел, что тут нету винца или пива. Паша подумал и выделил из запасов миллилитров двести спирта. Вечер был хорош, к походу он был готов, а развязать языки спутникам стоило, благо теперь почти все его компаньоны по пушкарскому делу сидели у костра.
Развел спирт водой, попробовал теплую смесь и немного перекосившись от вкуса, предложил принять квинтэссенциальной амброзии из аква виты. Мужчины заинтересовались, долго недоверчиво нюхали. Разлил всем, даже чуток Нежило дал, благо в этом жестоком времени не было ни ювенальной юстиции, ни омбудсменов.
— Это же водка, только очень уж крепкая, прямо как жидкое пламя — прокряхтел Хассе, вытирая слезы.
— Крепкая водка — отметил факт и "Два слова".
— А что, тут известно, что такое водка? — искренне удивился Паштет, свято уверенный, что в древней Руси водки не было в принципе, а пили только слабоалкогольные меды. Хотя, возможно эта Русь уже была не шибко древней. Игра в кости тоже немало смутила. В жизни все не так, как на самом деле — вспомнилась Паше поговорка приятеля Лёхи.
— Конечно! Водка — и неизвестна? Как такое может быть? Наш шнапс слабее, видно каковы морозы зимой — такова и выпивка. А это — оттуда — из Шпицбергена — прищурился Хассе.
— Да, из дома — взгрустнул Паша.
— Хорошо пьется — намекнул "Два слова".
Попаданец махнул рукой и — раз и тут водка есть — толку-то жалеть — добавил спирта, оставив только на крайний случай чуточку совсем.
— Ты свое добро положи на вторую телегу, там тебе будет место и твоему слуге — распорядился канонир.
— А что, у нас две телеги? — удивился Паша.
— Четыре. Надо бы шесть, да припасов мало, пороха мало и ядер нет. Так на одну пушку небольшую — шесть телег надо, не меньше. А к большому орудию и до ста бывает. Странно, что ты этого не знаешь. У вас на Шпицбергене что — не воюют совсем?
— Последний раз соседи полезли семьдесят лет назад. Ну и им так всыпали наши, что и сейчас боятся — честно ответил Паштет.
— Ого. Хорошо всыпали, наверное — хохотнул Хассе.
— Или трусы — буркнул задумчиво немногословный Шелленберг.
Разговор уходил не в ту тему, которая интересовала бы Пашу, потому он постарался свернуть с нее в интересный для себя вопрос:
— Не пойму — зачем Йохан нас нанял? У него же есть свои мушкетеры?
Собеседники переглянулись. Хозяин застолья разлил теплый спирт. Приложились, выпили, крякнув. Закусили тем, что нашлось на полотне.
— Это просто. Наемники лучше его мушкетеров.
— Вдвое — втрое — согласился "Два слова".
— Хвастаете? — усомнился попаданец, глазами показывая слуге, чтоб тот и себе мяса взял. Нежило понял намек, утянул кусок курятины, жевал жадно, видно было, что не часто такое угощение перепадает.
— Это правда — отрезал Шелленберг.
— Смотри сам — обычно люди хорошо выполняют ту работу, которой занимаются все время? Верно? У нас говорят, паршивые сапоги будут если их пирожник сделал. И наоборот — начал пояснять Хассе азбучные истины.
Паштет кивнул. Похоже было, что ему удалось повернуть тему разговора в нужное направление. Он понятия не имел, что тут и как устроено в это время. Ну рыцари, с оруженосцами. Пушки вот. И мушкетеры. Мешанина непонятная.
— Потому и наемник — такой же ремесленник, как торговец или сапожник. Это — работа. Мы занимаемся ею, потому знаем хорошо. И воюем часто. Я-то еще не вполне солдат, если сравнивать с "Два слова" или этим голым дуралеем. Много чем еще занимался. А они — только воевали. И можешь мне поверить — они это делать умеют. А московитские стрелки — они кто лавочку держит, кто кузнецом работает, кто еще что — а как царь позвал — берут оружие и воевать идут. Для них война — не заработок, не привычная работа, а помеха досадная. Потому в бою один наемник пары московитов стоит. Хотя раньше еще хуже у них было, у московитов. У меня были приятели купцы, так они много чего рассказывали. До стрельцов еще хуже войска были, помьестное ополчение, да.