— Да, как раз под кольцо сделано. Слушай, Пауль, сходи к этой чертовой крысе и потребуй колет Шрёдингера. Лишний слой дубленой кожи на твой гамбезон будет очень к месту. Стрел сыпать будут много, а лучше несколько дырок в старом колете, чем в своих ребрах! — велел Хассе.
— А эти? — кивнул в сторону крымчаков Паштет.
— Успеешь. Они костры запалили — видишь дым? Войско большое, идет медленно, пока они накопят силы для удара — успеешь — уверенно заявил канонир и покрутил носом — показалось. что из-за реки пахнуло жереным мясом.
Тощий Гриммельсбахер подтвердил — конину там жарят — и много. Духовитый дым вон докуда дошел!
И Паша припустил к Маннергейму. На этот раз внезапно злополучный колет нашелся. Но когда Паша добежал до орудия, то передумал его напяливать на себя, больно уж покойный кнехт был грязнулей, да и не производила вблизи дубленая кожа впечатления лучшей защиты, чем надетый под ватник-гамбезон легкий бронежилет. Отдал Гриммельсбахеру и тот благодарно осклабился, напяливая доспех на свое худое тело.
Опять ждали.
Пообедали.
Ждали дальше.
Ждали.
Ждали.
Стало темнеть. Тартары поклубились, поклубились — и угомонились, явно стали готовиться к ночлегу. Тысячи огоньков — сколько глаз мог видеть — мерцали на том берегу. Костры палят, значит, атака утром будет, ночью на пушки не полезут, это не беззащитная деревня, обороняющиеся мазать не станут, уже наготове.
Напряжение в гуляй-городе спадало. Рассчитали караулы, часовые встали на посты, протяжно перекликаясь. Паштет отстоял положенное, вглядываясь в мерный блеск переливающейся под звездами воды. Потом уснул, когда сменили — и проснулся от легкого пинка в подошву сапога.
"Соседи" на том берегу поили коней. И уезжали! Они явно уезжали! И при них не было никакого обоза, да и мало их было! Почему-то у Паши появилось нехорошее предчувствие и защемило сердце. Глянул на мрачные физиономии компаньонов. Паршивое настроение только усилилось. А в лагере пошла суета. Как в горящем муравейнике.
Прибежал злой Геринг. Не говори, а лаял. И очень быстро стало ясно — ночью тартары оставили для глупых урысов приманку — несколько тысяч всадников, которые ночью палили костры, а орда, поделившись на две части — обтекла русскую армию, тартары — с одной стороны, ногаи — с другой, сбили слабые заслоны и сейчас неостановимо прет на Москву, которую не прикрывает никто, кроме гарнизона Кремля. Да и нечего там прикрывать — пепелище с костями.
В прошлый год московиты кинулись на перехват, успели даже чуть раньше тартар, но бой пошел на улицах, ясно дело начались пожары — в итоге все кончилось для всех плохо — москвичи потеряли десятки тысяч людей и все дома с добром, а тартары из-за пожарища не смогли пограбить толком — как пояснил попаданцу всезнайка Хассе. Русские спешно сворачивали лагерь. Решили идти вдогон.
Конник, весь в черном, на нетерпеливо вертящемся коне влетел к немцам, передал приказ. Пушкари с гвоздями — и три десятка пищальников — в догонную команду, остальным снимать пушки, идти с гуляй-городом и быстрым маршем!
Геринг пролаял порцию приказов и скоро уже Паша понукал своего коня, выжимая из него максимальную скорость. Пылища стояла на дороге, как занавесь. Шли в хвосте русского отряда, который уже ушел далеко вперед. Почему-то так же скоро перла пара десятков телег, причем пустых. Обернулся с холма — обоз московит… черт привык уже — да русский обоз уже тянулся следом.
— Не горячи коня! — приказал канонир.
— Так мы же в погоню идем, догнать надо?
— Все равно. Придется удирать — а у тебя конь выдохся. Ну, и зарубят ни за грош. Держись как телеги едут! И помни — там коняшкам легче, чем твоему. Спокойнее!
Остальные мушкатиры явно не понимали — какого черта едут. Но привычка выполнять приказы брала свое. Ехали молча, совсем отстав от кавалерии, ушедшей вперед на рысях. Потом камарады загомонили — углядели на дороге, что тут уже шла орда.
Проехали место, где валялось пара десятков совершенно голых окровавленных трупов. Не повезло кому-то, повстречались с лавиной. Паштета удивило, что ничего не осталось из вещей и оружия — все подчистую подобрали. Это как-то не походило на привычную картину поля боя в играх и фильмах, где валялись доспехи и вооружение, даже через год после боя, черепа в шлемах, кости рук, сжимающие рукоятки мечей, ребра в прорехах дырявых кольчуг, а тут гольем мертвяки — и все, только лошадиный навоз.