Потому длинноствольные махины, типа СВТ или трехлинейной мосинки, да и маузеровского карабина Паша отмел, как до того отмел все ручные пулеметы вместе взятые. Тяжело, заметно издаля, да и в драке с парой противников уже не развернешься без привычки к этим бандурам, а ее не было. Хотя был вариант приобретения за смешные деньги итальянского пулемета Бреда в неплохом состоянии. Но и сам пулемет являлся кошмаром оружейной мысли и инженерным ужасом, да и патронов к нему взять было неоткуда, разве что ввязываться в хитрые схемы переделок и релода. Но это дело было темное и опять же грозило еще одной неприятной статье уголовного кодекса.
Дольше Паша прикидывал возможность явки в войну с пистолетом-пулеметом. Например, Дягтерева или Шпагина. Это было соблазнительно — получить по прибытии превосходство в огневой мощи. Плюсом было то, что в принципе достать такую машинку возможно, хотя и по кусачей цене. И даже перевести ее из состояния массогабаритного макета в боевой вид. Минусами были опять же проблемы этого времени — неходовые патроны, которых нужно было много, и полицейские дела. Так уж сложилось, что автоматическое оружие у задержанного, для полиции было адским грехом, и условным сроком при попадании закону в лапы, отделаться бы не получилось. Такой же точки зрения придерживались и таможенники, и погранцы, и безопасники, что сильно увеличивало риск вляпаться.
А портал, как ни крути, находился на территории соседней страны. И черт его знает — сколько туда мотаться придется, пока клюнет. В итоге, антикварный винтарь Паша сумел продать одному солидному человеку — достаточно известному в узких кругах коллекционеру за дикую сумму. Впрочем, для покупателя сумма была не слишком высока, Паштет старался не зарываться, цену не задирал. А себе после всех размышлений достал неофициально охотничью курковую двустволку, потрепанную, но бодрую и ухоженную. В придачу наследники помершего охотника дали допотопную приспособу для снаряжания патронов, пару горстей пыжей — из старого валенка, похоже, коробку капсюлей и початую пачку пороха. Нашлись и старорежимные тускло-желтые латунные гильзы. Прикинул Паштет, что даже немецкий патруль не будет сразу расстреливать на месте гражданского с сугубо штатским ружьецом. А обидеть с двух стволов картечью можно неплохо, если что.
Не меньше возни и раздумий вызвал и такой вроде простой предмет, как ножик. Что удивило Пашу, так это то, что разгильдяй Лёха отдал ему карабин с патронами без каких-либо условий, а вот кинжал орочий, оказавшийся штатным для сотрудников имперской рабочей службы, категорически отказался не то, чтоб отдать, но и продать тоже. Уперся, как осел. Паштету уже и самому стало интересно, и он азартно добавлял и добавлял предлагаемую кучу денег, но нет, попаданец отказался наотрез расставаться со своим ножиком.
Павел долго собирал информацию, долго прикидывал, что и как, рассматривая в инете фото звероубиийственных кинжалов, тесаков и ножищ. И его очень поразил такой странный факт — холодное оружие, попившее самое большое количество крови в боях обеих мировых войн, было самым невзрачным на вид и простецким по исполнению. Спецы сходились на том, что советский нож разведчика и немецкий окопный, который таскали с собой фрицы из штурмгрупп, были похожи друг на друга своей неказистостью, слабой эффектностью, но при том высочайшей эффективностью. В итоге по случаю удалось приобрести польский штурмовой ножик, сделанный по мотивам советского ножа разведчика. Деревянная рукоятка, латунные заклепки, простенькое лезвие и жестяная гарда. В общем, внимания не привлекает совершенно, но острый, зараза, и в руке лежит удобно. Этакая собачка, которая не лает, а кусает безо всяких.
Последним в этот раздел Паша внес топорик — маленький, легкий и удобный. Лёха все уши прожужжал, рассказывая, как мечтали ребята все время о топоре в хозяйстве. Столько всякого можно было бы с его помощью сделать! Тот же лагерь укуюшить — две большие разницы, когда топор есть — и когда его нет. Даже шалаш с топором сварганить — минутное дело. А спать под открытым небом или все же в укрытии — это опять же очень различается, ну кто понимает, конечно.