Потому вид Сереги-латника с совершенно целой башкой, но какого-то при этом скрюченного, пришибленного, сильно удивил. Паштет даже украдкой, но внимательно оглядел короткостриженную голову приятеля. Определенно — ничего с верхней частью тела, то есть отростком под названием "голова", у пациента не происходило.
— Привет, Серега! — неловко поздоровался Паша.
— И тебе того же. Заранее предупреждаю, если спросишь это дурацкое "Ю окей?" — я тебя стукну по лбу. Задрали уже, шутники хреновы! — буркнул болящий.
— Ну, было бы "окей", ты бы здесь не сидел. А кто тебя донимал?
— Да ребята из команды как сговорились. Ладно, пойдем прогуляемся немножко — предложил латник.
Паша окинул взглядом палату человек на шесть, причем явно все койки были заняты, потому как на них сидели и лежали мужеска пола особи разного возраста, разного телосложения и разных привычек. Пожалуй, общаться в такой аудитории и впрямь было неудобно.
Выбрались в коридор, добрались до торцевого окошка. Грустно было смотреть, как мускулистый, подвижный Серега шаркает ногами и определенно бережет свой животень.
— Что с тобой стряслось-то, если это не секрет? — спросил Паша.
— Перитонит был — охотно ответил больной.
— Алебардой пропороли? — догадался посетитель страждущего.
— Хрена там! Не так бы обидно было. Острый панкреатит, куда там алебарде. Алебарды у нас тупые.
— Погоди, это-то с чего? — Паша судорожно стал вспоминать, что означает услышанное слово. Вроде, какая-то железа, только вот что она там делает внутри организма… нет, так сразу и не припомнишь.
— С немцев. Мы ж после тебя продолжили по нарастающей, они тоже азартные оказались. Почувствовали, что не у себя дома, строем ходить не надо и запретов мало совсем — ну, и оттянулись. Два дня гудели. Выносливые, черти. Потом, правда, когда мои ребята с команды смогли принять участие — гости уже того, в сосиску. Я и сам был тоже теплый, но соображал лучше все же. Мне позвонили — сказал, куда приехать, пока разговаривал — смотрю немец с газона одуванчики жует. Пока я его оттаскивал с газона на лавку — второй пропал. Завернул спиралью — нашел — перся мой немец, как ходячий механизм, аккурат к полицейскому участку. Знаешь, у некоторых хмель ногами уходит, как такие надерутся, так идут куда попало.
— Знаю. А другие — наоборот сном заходятся — кивнул Паштет. Сам он как раз был из сонливых.
— Точно — кивнул осторожно Серега. Видно было, что каждое свое движение он сначала обдумывает и сверяет с теми изменениями, что привнесла в его организм болезнь и хирурги.
— А дальше что? — заинтересовался похождениями своих протеже будущий попаданец.
— Вернулся, а тот, что кулинарией интересуется, по-настоящему песок жрет, в этой детской песочнице сидя. И мамашки там с дитями стоят вокруг, офигевают. Я его вытаскивать, а он мне что-то ворчит про Löwenzahnsalat. Это что такое? Я так понял, салат из львиных зубов? — покосился латник.
— Не, все проще, салат из одуванчиков — ответил Паштет, не зная, как реагировать — то ли взгрустнуть, то ли заржать.
— Заковыристо все у германцев, не по-людски — осуждающе заметил Серега и продолжил:
— Я значит, его из песочницы тяну долой, а он уцепился за край и протестует. И сильный, зараза, не отодрать. Хорошо одна из мамашек, матерая такая деваха, тертая, виды видавшая, мне помогать взялась — ейному дитенку хотелось куличи лепить, а тут такой немец на грядке вырос. Вот мы его как тот дедка с репкой и бабкой. Выдернули, я девахе от души "спасибо" высказал, а она как взвизгнет, как подпрыгнет! Мамашки врассыпную, как стайка мальков от окушка. Немец ее за ногу укусил, оказывается. Оттянул я его на газон, лучше пусть одуванчиковую ботву жрет, смотрю — второй опять пропал!
— Сильно укусил? — заинтересовался Паша.
— Да нет, она скорее от неожиданности испугалась, потом вместе посмеялись. Тут мои ребята приехали, стало куда проще.
— А второй как?
— А он, упырь крапчатый, доперся до полицейского участка и там в углу застрял. Ну, там у них крыльцо такое выступом — вот как раз там приткнулся. Что ему там медом было намазано, не знаю. Я же говорю — биоробот, механизмус!
— Хорошо погуляли! — усмехнулся внимательно слушавший Паштет.
— Так, а мы потом еще продолжили. А мне после этого стало уже дома сильно не по себе. Прикинь — я сам себе скорую вызвал. Вот никак бы не поверил, скажи мне кто до того. Но тут прижало, понял, что сильно все не в тему.