Как–то я читал номер журнала Ревью энд Геральд, изданный в 1925 году, и нашел там статью под следующим заголовком «Опасность, которая заключается в отвлеченном служении». Автор высказывает уверенность, что мы отошли от простого евангельского плана и слишком много времени уделяем составлению новых планов, так что совершенно не остается времени провести их в жизнь. Далее он говорит о том, что некоторым из нас будет трудно понять и прочувствовать это так, как прочувствовал он. Он упоминает о «все возрастающем в нашей церкви стремлении проповедников работать внутри своей общины». По мысли автора, слишком много времени наши проповедники используют неправильно. Вместо того, чтобы распространять весть на новых полях, они занимаются общинными делами, работают для тех людей, которые сами должны быть крепостью, а не предметом заботы проповедника.
В то время, когда я принял крещение, и несколько позже, когда уже работал проповедником, мы смотрели на те общины, где стадо имело своего постоянного пастыря, как на слабые, нежизнеспособные. Большая часть наших проповедников находилась на передовых линиях — они проводили собрания, приобретали души Христу, организовывали новые церкви. И они регулярно, через несколько месяцев посещали ранее организованные ими церкви. На мой взгляд, это соответствовало апостольскому методу работы.
В нашей маленькой общине в Левленде, штат Колорадо, в течение многих лет мы не видели проповедника чаще, чем два–три раза в год. У нас был очень богобоязненный пресвитер, дорогой брат Регенс. Он и сейчас словно стоит у меня перед глазами. Он не пытался занять место за кафедрой — оно казалось ему слишком святым. Его занимал только изредка приезжавший к нам проповедник. Наш пресвитер становился перед нами с Библией в руках и читал, а по его милым постаревшим бронзовым щекам катились слезы. Долгие годы он был скотоводом. Мы, мальчики, с удовольствием слушали его, и я должен вам сказать, он был истинным проповедником Христа. Он был тем самым человеком, который обращался к нам, необузданным мальчикам, с сердцем, наполненным большой любовью. И мы отвечали ему тем же. Иисуса он сделал для нас действительной Личностью, ибо таковым для него самого был Спаситель. Он был тем человеком, который привел нас к Иисусу. Он был тем человеком, который спас нас для работы Божьей. И мы любили его.
Помню, как однажды мы отправились провести субботнюю школу на природе, в Левлендской роще. Нас, мальчиков, он повел на гору и, остановившись возле большой сосны, сказал: «Мальчики, вот здесь, за этим деревом, я убил индейца. Он целился в меня, но я выстрелил первым. Его унесли другие индейцы, а я, вернувшись на это место, нашел серебряную уздечку. Когда я стал христианином, вина за это преступление тяжелой ношей легла на меня. Я просил Бога, чтобы Он простил меня, и я знаю, что Он простил». Мы любили этого человека полей. Он был настоящим человеком.
С такими пресвитерами, как брат Регенс, любой рукоположенный проповедник может уделять больше времени разъездной работе для Христа. Община должна научиться полагаться на себя, и сама себе помогать. У нас сейчас много таких пресвитеров, как брат Регенс. Я признаю, что большинству наших общин необходимо руководство проповедника, но в те дни мы не имели такой возможности, и поэтому выросли сильные пресвитеры, сильные руководители на местах. Может случиться так, что наши общины снова останутся без проповедников. Вдруг большинство из нас окажется в тюрьме? Но вы знаете, что на мой взгляд, если бы половина наших проповедников оказалась в тюрьме, защищая свое вероисповедание, то наверняка в нашем движении произошло бы пробуждение.
Я был в Чехословакии как раз перед тем, как закрылся «железный занавес». В церкви на первом ряду, как раз напротив меня, сидели президент конференции и кассир. Когда я узнал о их жизни, я подумал: «Этим людям следовало бы здесь говорить, а не мне». Ради своей вести они четырнадцать раз были в тюрьме. Там, в Чехословакии, есть один городок, который во время Богемской религиозной войны стал центром евангельской работы. Это был центр сопротивления папству, но все же и он пал под натиском католичества. Тех двух братьев, председателя и кассира, бывших в ту пору в этом городке, бросили в тюрьму. Находясь там, они пели, молились, читали Библию. Ночью к ним подошел тюремный надзиратель, пожелав узнать, что это за люди. Он сказал: «Здесь сидели коммунисты, нацисты, убийцы. Они ругались, проклинали все на свете, кричали. Но никто еще при мне не пел здесь и не молился Богу. Кто вы такие?» Они сказали ему, что они слуги Божьи. «О, — сказал он, — моя жена с удовольствием послушала бы такое пение. Не хотите ли вы выйти на кухню и петь там?» Была ночь. Он потихоньку, чтобы не слышали другие тюремщики, вывел их на улицу. Когда они вошли на кухню, он спросил у них: «Не голодны ли вы?» «Да». Тогда жена надзирателя приготовила им ужин. После этого они пели, читали Библию, молились. Так повторялось каждую ночь, до тех пор, пока страж и его жена не были приведены к Богу и к этой великой вести. Теперь в том городе у нас имеется община, а вышеупомянутый надзиратель — ее пресвитер. Чтобы организовать для Бога общину, председатель конференции и кассир должны были попасть в тюрьму.