-Он хорошо к тебе относится? Ослабленный голос Леди донесся до нее оттуда, где она лежала на кровати с полуприкрытыми глазами и кожей, покрытой свежим блеском пота.
-Епископ?
-Настолько хорошо, насколько можно было ожидать, миледи .
-Я так и представляла, что ты это скажешь.-Нотка веселья смягчила ее тон. -Ты никогда не говоришь о нем плохо, не так ли?
-Я бы никогда не смогла, нет .
Усталая улыбка растянула ее лицо. Даже слабая и больная, она обладала неземной красотой.
-Я могу сказать, что ты добрая девушка. У меня есть ... интуиция относительно людей. Я то же самое подумала о твоей матери.
Люстина оглянулась на дверь, которая оставалась закрытой, за которой епископ Венейбл тихо разговаривал с лордом Прецепсией.
-Тебе нравилась моя мать?
-Мне было ужасно больно, когда она пришла ко мне. И после этого я вообще не чувствовала боли. Ее способность к исцелению была замечательной
-Так и было. -Девушка улыбнулась, осмеливаясь подойти ближе к кровати.
-Однажды, когда я была молода, я перенесла ужасную лихорадку. Мне снились ужасные кошмары, и все мое тело болело до самых костей. Она оставалась рядом со мной всю ночь. Каждый раз, когда я просыпалась, она была рядом, чтобы предложить что-нибудь выпить и приложить прохладную салфетку к моему лбу.- Улыбаясь, она с нежностью вспоминала эти воспоминания. Все еще чувствовала успокаивающие руки матери на своей коже. -На следующее утро я проснулась от солнечного света и щебетания птиц, и моя лихорадка спала. Так она всегда заставляла меня чувствовать себя лучше .
-Твоя мать не заслужила такой жестокой судьбы.
Улыбка на ее лице исчезла, и она опустила взгляд.
-Епископ Венейбл сказал, что она носила зло внутри себя .
-Сильные женщины всегда будут нести опасное бремя гордости более слабого мужчины.
Несмотря на молодость, Люстина была достаточно мудра, чтобы понять несколько загадочные слова Леди, и кивнула.
-Надеюсь, вы скоро поправитесь, миледи .
-Я давным-давно перестала надеяться. В эти дни я стремлюсь только к миру .
-Тогда, если это то, чего вы больше всего желаете, я надеюсь, вы найдете и это .
-Когда-нибудь. А пока я сражаюсь ради своего сына .
-Он тоже болен?
-О, нет. Он здоровее большинства. -Она вздохнула, и хриплый, влажный кашель заставил ее дернуться вперед. -Этот никогда так сильно не страдал, как от лихорадки. Я беспокоюсь только о его судьбе. Он злится. Не могу сказать, что я его виню, но … Я беспокоюсь о том, во что может вылиться этот гнев .
-Он разгневан вашим состоянием, миледи?
-Я полагаю, отчасти, да .
-Могу я спросить … что вас беспокоит?
Епископ дал ей туманное объяснение, но она хотела услышать это от нее самой.
-Мое время здесь почти истекло. -Она уставилась в конец кровати, на мгновение замолчав. -Моя кончина оставит моего сына на милость его отца. И какие страдания это принесло бы.
Должно быть, она была в бреду от чего-то, раз призналась в подобном, по сути, незнакомому человеку.
-Вы не доверяете его отцу?
-Нет. Возможно, я этого не делаю. Я только надеюсь, что я привила достаточно любви и добра в Иерихоне.
Мгновение избавило ее от чар пристального взгляда, и она перевела свой полный слез взгляд обратно на Люстину.
-А теперь, не будете ли вы так любезны послать одного из моих слуг за моим сыном?
-Конечно .
Когда Люстина вышла из спальни, епископа Венейбла уже не было в коридоре со старейшиной Ван Круа. На их месте молодой барон сидел на полу у стены, обхватив голову ладонями.
-Мой господин, ваша мать спрашивала о вас .
-Тебя не следовало пускать в ее комнату. Она очень больна .
-Я держалась на расстоянии. А мне было поручено всего лишь собрать тряпки .
-Оставь их себе. Возможно, ты сошьешь из них другое платье.-Его сдавленный смешок эхом разнесся по коридору, и этот звук чуть не довел Люстину до слез. -У тебя нет чувства юмора, девочка .
-И у тебя совсем нет здравого смысла .
-Осторожнее.-Его тон потрескивал, как рычание.
-Меня поражает, что нечто столь жестокое могло исходить от кого-то столь доброго .
-Ты не знаешь меня, и ты, конечно же, не знаешь мою мать. -Все еще держа голову склоненной, он подтянул колени к себе,
потирает руки друг о друга. -Ты все еще думаешь, что это было неправильно с моей стороны. Что я делал в лесу, когда ты была здесь в последний раз.
-Да .
-Совершенно верно. Ваш мир разделен на то, что есть добро и зло.
Черный и белый. Здесь нет места серому .
-Такие предположения доказывают, что вы тоже не знаете меня, милорд .
-Мне не нужно знать тебя. Я не хочу тебя знать .
Увидев, как его рука сжалась в кулак, что, как поняла Люстина, было реакцией гнева после их первой встречи в лесу, она кивнула.
-Тогда я тоже буду держаться от вас на расстоянии. А теперь, если вы меня любезно извините, я только соберу тряпки и сообщу вашей матери, что вы скоро войдете.
-Что она говорила о твоей матери?
Люстина вздрогнула, задаваясь вопросом, сколько из разговора он подслушал.
-Только то, что она знала ее .
-Как?
-Когда она была беременна тобой, я полагаю. Моя мать принесла ей травы, чтобы помочь ей почувствовать себя лучше .
-А где сейчас твоя мать?
Ее бровь дрогнула от боли, которая все еще пронзала ее сердце.
-Мертва, мой господин .
-Как она умерла?
-Она была... сожжена. За колдовство.
-И ты думаешь, что она заслужила смерть?
-Боюсь, я не могу ответить на этот вопрос, милорд .
-Почему? Боишься, что твоя чистая совесть тебя услышит?
-Потому что я.... Я была наказана за то, что говорила о своей матери.
Его зубы скользнули по губам, когда он сдвинул челюсть.
-Наказана кем?
-Епископом Венейблом.
-Сейчас его здесь нет. Итак, скажи мне, Люстина. Ты веришь, что твоя мать заслужила быть сожженной заживо?
Бросив быстрый взгляд через плечо, чтобы убедиться, что епископа там нет, она прочистила горло.
-Нет .
-Во что ты веришь?
Люстина не смогла сдержать слез, которые навернулись у нее на глаза, и покачала головой, не в силах вымолвить ни слова из-за всех эмоций, которые подступили к горлу.
-Скажи мне. Я хочу услышать, как ты это скажешь .
-Пожалуйста, милорд. Я не имела в виду никакого неуважения .
-Скажи мне, во что ты веришь. Скажи мне сейчас. Я требую этого.
Когда он поднялся на ноги, она вспомнила о его росте, а тень, которую он отбрасывал на стену, придавала ему зловещую ауру.
Слезы покатились по ее щекам, и она снова покачала головой.
-Я не могу .
-Вы считаете, что ее обвинили несправедливо. Вы верите, что она умерла напрасно. Что она была убита человеком, который утверждает, что он святой и справедливый. Звучит примерно так?
Полилось еще больше слез, и Люстина откинула голову назад в безуспешной попытке сдержать гнев и разочарование, пылающие внутри нее.
-Я попрошу вас не говорить за меня. Мой господин.
-Это правда. Твоя правда. Та, которую вы не в состоянии признать.
Почему? Медленными шагами он направился к ней, от его приближающейся близости у нее по спине пробежал холодок.
-Он чувствовал... что она была злой .
-Это была она, Люстина?
Он сцепил руки за спиной и расхаживал перед ней, как расхаживающий дикий зверь. Тот, кому нельзя было доверять, что он не нападет.
-Ты когда-нибудь видела злую сторону в своей матери?
Никогда. Ее мать никогда не поднимала на нее руку. Никогда не бросала ее. Никогда ни о ком не говорила плохо, сколько Люстина себя помнила.
-Скажи мне, во что ты веришь .
-Я ... я верю ...
-Скажи это .
-Я верю … она была невиновна .
-Да. И скажи мне, как ты относишься к епископу Венейблу?
Она хотела этого. Боже, она хотела сказать злые слова, которые обожгли ее горло яростной досадой.
Вместо этого она покачала головой.
-Скажи мне , - прошептал он. -Скажи мне, что ты отказываешься произносить вслух. О чем ты думаешь каждую ночь перед сном. Скажи мне слова, которые ты произносишь во сне, когда тебя никто не слышит .
-Я ненавижу его.
Она говорила тихо и неуверенно, предвкушая момент, когда злой старик вылетит из тени, чтобы наказать ее.
-Снова. Громче .
-Я ненавижу его!
-Громче, Люстина.- Горячее дыхание барона коснулось ее шеи, и она задрожала от напряжения, которое исходило от него. -На этот раз подумай о своей матери. Подумай о том, как она взывает к тебе от боли .
Ярость внутри нее бурлила и закипала, весь гнев, боль, страх поднимались к ее горлу, рвались к голосу.
-Скажи это .
-Я ненавижу его! Я ненавижу его! Я хочу увидеть, как он сгорит!
В тот момент, когда слова слетели с ее губ, она прижала обе руки ко рту.
Барон обошел ее кругом, мрачная улыбка приподняла уголок его губ, и, дрожа, Люстина отвела взгляд. Что она сказала?
Небеса наверняка прокляли бы ее за то, что она произнесла такие ужасные вещи вслух. О святом человеке, не меньше.
Барон наклонился, его губы едва коснулись ее уха, когда он прошептал:
-Не волнуйся, Люстина. Твой секрет в безопасности со мной .
1 2
ИЕРИХОН
Мое тело было покрыто тонкой струйкой пота, я лежал, тяжело дыша, в постели, каждый мускул был мягким и измученным. В тот раз эта женщина произвела на меня сильное впечатление, превратив меня в бурлящий котел сдерживаемого напряжения, и хотя вершина экстаза казалась невыносимо недосягаемой, последствия были непохожи ни на что, что я мог вспомнить испытанным.