-Внизу, в подвале. Это, пожалуй, самое ужасное, что я когда-либо видела .
Брови молодого пенташа сошлись на переносице.
-Комнаты, в которые нам не разрешено входить .
Отвернуться - это все, что могла сделать Люстина, чтобы избежать того, что наверняка вызвало бы разочарование в глазах ее подруги.
-В мои намерения не входило рисковать там, но я это сделала. И ... то, что я увидела...
-Покажи мне.- Решительный тон Аурелии подчеркнул уверенный взгляд в ее глазах, когда она кивнула. -Я хочу посмотреть .
Оглядев двор, я увидела только Пенташ Марию, складывающую белье на противоположном конце бельевой веревки. Пентроши ушли на свою послеполуденную литургию, и больше никого не было видно.
Кивнув, Люстина повела Аурелию к двери.
-Куда вы двое направляетесь? - Спросила Мария, трусцой пересекая двор, ее халат развевался по грязи, в то время как длинное, расшитое бисером распятие подпрыгивало у ее бедра. -Подождите меня!
Приложив палец к ее губам, Аурелия призвала ее к тишине, и когда Мария наконец догнала их, она понизила голос и спросила:
-Почему вы стоите у двери в подвал?
- Люстина хочет нам кое-что показать , - отрезала Аурелия приглушенным тоном. -Говори потише .
-Комнаты... -На этот раз Мария говорила тише. -Они запрещены .
-Тогда, возможно, ты могла бы понаблюдать .
Быстро оглядевшись по сторонам, Мария кивнула.
-Конечно .
Люстина вошла в подвал первой, прохладный воздух пробежал по ее коже, и повела Аурелию к толстой двери, куда барон когда-то привел ее. Даже настолько, что воспоминание об этом заставило ее задрожать, когда она потянулась к ручке. Она открыла ее в комнату, которая находилась за ней — цепи, свисавшие с потолка, инструменты, развешанные по стенам, кресты и оковы.
С расширенными от ужаса глазами Аурелия вошла внутрь, оглядываясь по сторонам.
-Что это такое?
-Это место, где епископ Венейбл проводил свои эксперименты .
-Эксперименты? С кем?
-Я не уверена, сколько их, но я знаю, что барон один из них.
Сдвинув брови, она покачала головой.
-Это.... Это нечестивое место. Камера пыток.
Слезы наполнили ее глаза, и Люстина могла только представить, какие ужасные сцены пришли ей на ум, когда девушка окинула взглядом реквизит внутри. Возможно, те же кошмарные видения, которые преследовали саму Люстину с тех пор, как барон впервые показал ей комнату.
Пройдя через небольшое пространство к стене, Аурелия подняла кожаные ремешки кнута, где кровь все еще окрашивала чёрные концы.
-Милосердный отец, кто мог причинить такую боль другому?
-Что происходит здесь…— При звуке голоса Марии Люстина обернулась и обнаружила ее стоящей в дверном проеме с глазами, также полными ужаса. -О, нечестивое страдание, что это за место?
-Мы должны сообщить Матери Пенташа , - сказала Люстина, но из-за крепкого захвата ее руки она посмотрела вниз и обнаружила, что рука Аурелии сжимает ее, ее кости вибрируют от дрожи девочки.
Юная пенташ покачала головой.
-Нет. Мы не должны говорить ей об этом.- Наконец, оторвав взгляд от окружающей обстановки, она снова уставилась на Люстину, на ее лице была смесь печали и недоверия. -Я подозреваю, что она так же безупречна, как епископ. Позвольте мне поговорить с братом Феликсом. Я верю, что он может нам помочь .
-Как?
-Он скоро вернется в Рим. Я поставлю папу Римского в известность об этой мерзости .
-Но ... отвечает ли Пентакрукс Папе римскому?
-Они этого не делают, но епископ уважает власть. Не волнуйся. Все будет хорошо. Какие бы ужасные акты страдания ни происходили здесь, им не будет позволено продолжаться .
Даже рискуя нарваться на неприятности, Люстина была рада, что рассказала Пенташу Аурелии. Она всегда была надежным другом.
Не считая барона, возможно, ее единственного настоящего друга.
-Спасибо тебе. Я молюсь, чтобы молодой монах добрался до папы римского до того, как здесь разыграется трагедия .
4 0
ФАРРИН
Все еще не в силах уснуть, несмотря на то, что ветка была срублена, как и обещал Ван Круа, я решила еще раз сходить в библиотеку, которая стала для меня чем-то вроде второй спальни.
Я прошла мимо огромного органа, осмелившись нажать одну из клавиш, и продолжила путь вверх по каменной лестнице, которая вела в огромную комнату, полную книг. За столом я плюхнулась на стул, от твердой поверхности которого наверняка в какой-то момент затекла бы моя задница.
Несмотря на кажущийся возраст, учитывая изношенное состояние кожи, корешок книги, которую мне дали, оставался хрустящим и потрескавшимся, когда я ее открыла. Текст выглядел так, как будто был написан от руки старинным пером, и начинался со слов "Однажды … прямо как в сказке.
Через несколько страниц я наткнулась на портрет того, что выглядело очень похожим на собор, с группой мужчин, стоящих перед ним. На некоторых были доспехи, напомнившие мне средневековую одежду, на других было что-то похожее на кожаные разбойничьи жилеты с наручами на руках, в то время как некоторые были одеты в длинные черные сутаны с капюшонами. Скорее всего, священники, судя по распятию, свисающему с белой ленты, завязанной у них на талии. Среди них также стояли монахини в рясах.
Молодая девушка, лет пятнадцати-шестнадцати, хотя возраст картины затруднял ее определение, стояла в самом начале в длинном белом платье. Хотя ее лицо было несколько размыто, она казалась такой невинной и ангельской, резко контрастируя с окружавшими ее темными фигурами. Наклонившись, я вгляделась в их лица, и нахмурился, увидев одного из одетых в жилетку парней, который был поразительно похож на Ван Круа. Возможно, предок, учитывая, что картина имела мягкий характер в стиле барокко, как нечто из древней эпохи. Именно так выглядел бы Иерихон без повязки, закрывающей его глаз.
В начале истории говорилось о молодой девушке по имени Люстина, мать которой была сожжена по подозрению в колдовстве.
Она была принята церковью и воспитана строгой рукой тамошних пенташей, тех, к кому часто обращались дворяне, и она сопровождала их в качестве служанки, помогая епископу в любом качестве, которое он считал нужным.
В книге не было глоссария, но, основываясь на том, что я уже прочитала, я поняла, что пенташ - это что-то вроде монахини, а пентрош – священник или монах. Действие книги происходило в деревне под названием Прецепсия, и, прочитав это, я остановилась.
Прецепсия. Где я слышала это раньше?
На ум пришла призрачная белая фигура. Статуя. Феликс из Прецепсии. Мой кошмар, тот, в котором были повешены монахини. Древний город, о котором мне рассказывал Ксифиас. Странно, что я услышала это снова. В том, что я считала романтической книгой, не меньше.
Именно в великолепном поместье лорда Прецепсия она познакомилась с воинственным молодым бароном. Избалованный и жестокий, он делал ее визиты к священнослужителям невыносимыми, всегда насмехаясь и поддразнивая. Мальчик был старше ее по годам, и она чувствовала себя беспомощной перед его безжалостностью. До одного дня, когда она бродила по берегу реки, пока епископ встречался со своим отцом.
Там она нашла птицу, лежащую на камне и отчаянно цепляющуюся за жизнь. Девушка спрятала птицу под подол своего платья, когда барон нашел ее, и он попросил посмотреть, что она спрятала.
Когда она показала ему, он настоял, чтобы она передала его ему, требованию, которому она отказалась подчиниться. Взбешенный ее дерзостью, принц повалил ее на землю, завязалась потасовка, и бедная птичка потерялась в клубке. Когда принц навис над ней, прижав ее руки к земле, он наконец посмотрел в ее упрямые и непреклонные глаза, и
что-то внутри него сдвинулось. Как будто все во Вселенной остановилось во времени. Он был загипнотизирован этими глазами, которые говорили о далеких местах и магии, и, очарованный, он отпустил ее. Странное чувство охватило его при этой встрече, такого он никогда раньше не испытывал. Девушка, Люстина, , несомненно, околдовала его, но ему было все равно. В этот момент он понял, что она будет принадлежать ему и никому другому.
Сделав паузу, я вернулась к портрету в начале и изучила молодую девушку, чье лицо было размыто чем-то похожим на неверный мазок кисти, затем перевела взгляд на мужчину позади нее. Тот, в ком я поклялась, мог быть дальним родственником Ван Круа. Такой красивый и... знакомый.
Теплое ощущение пробежало по мне вместе с дрожью ностальгии. Я провела кончиком пальца по его лицу, прикованная к поразительным чертам его глаз, челюсти и рта. Как неотвратимо очаровательно он выглядел во всей этой коже.
-Читаешь в такой час?
При звуке глубокого, проникновенного голоса я со вздохом захлопнула книгу и выпрямилась на стуле.
Прислонившись к перилам, Иерихон наблюдал за мной с другого конца комнаты. Интенсивность его темного, ртутного взгляда вызвала трепет в моем животе, как будто дюжина бабочек с атласными крыльями взорвалась внутри меня.
-Да, я ... не могла уснуть .
Он одним плавным движением покатал монету по костяшкам пальцев, лишь на мгновение отвлекшись от своего пронизывающего душу взгляда.
-И что же на этот раз пробудило тебя ото сна?
В том, как он говорил, было что-то опасно соблазнительное, словно лезвие, обмакнутое в сахарин.
-Мне снятся кошмары .
Что-то позади него переместилось по стене, как будто его тень двигалась, в то время как он оставался неподвижным. Моргнув, умбральный близнец вернулся на свое место за его спиной, и я нахмурилась, задаваясь вопросом, действительно ли я это видела, или мой мозг сыграл со мной какую-то извращенную шутку.