-Терпение. Я еду так быстро, как только могу , - прошептала она птице, которая дважды пролетала мимо ее окна за то время, что она потратила на упаковку нескольких вещей. -Ты привлекешь к себе внимание, если будешь продолжать вот так летать .
Лязгающий звук, который она слышала ранее, но на который не обратила внимания, привлек ее внимание, и она приостановила свои сборы, чтобы внимательно прислушаться.
Лязг. Лязг. Лязг.
Лязг.
Лязг.
Лязг. Лязг. Лязг.
Та же схема, повторяется.
Нахмурившись, она посмотрела на закрытую дверь своей спальни. Услышав карканье птицы, она вернула свое внимание обратно и задвинула сумку под кровать.
-Один момент. Я должна убедиться, что никто не проснулся. Ты же не хочешь, чтобы за мной следили, не так ли? Нам никогда не удастся скрыться незамеченными .
Птица наклонила голову, оглядывая ее с ног до головы.
-Это может быть просто ветер .
На цыпочках она подошла к двери и приоткрыла ее лишь на щелочку, чтобы выглянуть в пустой коридор. Ее комната, будучи самой близкой к колокольне, часто
запечатлевала звуки ветра, который проносился через вершину башни. Никого не увидев в коридоре, она поднялась по каменной лестнице к огромному колоколу.
Лязг. Лязг. Лязг.
Лязг.
Лязг.
Лязг. Лязг. Лязг.
Звук, на этот раз более громкий, подсказал ей, что шум определенно доносился откуда-то изнутри башни. Она не осмеливалась говорить шепотом, опасаясь, что кто-нибудь может застать ее вставшей с постели, пока она взбегала по каменной лестнице. Именно на вершине Люстина заметила вдалеке вспышку света.
Надвигающийся шторм.
Внутренний голос упрекал ее в том, что она должна уйти. Не обращая на это внимания, она осторожно пересекла платформу, обогнув колокол, который оставался неподвижным, пока она не достигла другой стороны.
Резко вдохнув, она едва успела прижать руку ко рту, прежде чем из нее вырвался крик. Конечности были тяжелыми, как железо колокола, она не могла сосредоточиться. Каждый мускул дрожал от страха и неверия.
На веревках, которые свисали под ярмом колокола, у них за шеями болтались Пенташи Мария и Аурелия. Кожа голубая, а глаза пустые от смерти.
Глаза Люстины наполнились слезами. Густой ужас тяжелым грузом лежал у нее в груди, выбивая из нее воздух. Распятие, висевшее у Марии на поясе, стучало по колоколу.
Лязг. Лязг. Лязг.
Лязг.
Лязг.
Лязг. Лязг. Лязг.
Люстина не могла пошевелиться.
Иди, Люстина! настойчивый голос из прошлого, и она обернулась, чтобы увидеть ворона, сидящего на перилах башни. Уходи сейчас же!
Она попятилась к лестнице и подобрала юбку своего платья, чтобы не споткнуться.
Бросив сумку под кроватью, она выбежала из колокольни и побежала через внутренний двор. Над головой пролетело с полдюжины воронов, и она последовала за ними в лес.
Там собралось еще больше воронов, чтобы присоединиться к стае, звук их объединенных крыльев хлопал подобно грому. Через упавший кустарник она побежала, несмотря на усталость от затрудненного дыхания и боли в мышцах.
Что-то шевелится впереди, сказал ей голос, и птицы изменили направление, уводя ее с тропинки, по которой она следовала.
Углубляясь в лес, деревья становились гуще, небо темнее, чем раньше. Она больше не могла видеть птиц над головой, но прислушивалась к их голосам.
Над их шумом раздался другой звук, и Люстина посмотрела вперед, в сторону пещеры, откуда появились десятки летучих мышей, взмывших в небо.
Голоса, которые она слышала раньше, потонули в карканье, визге летучих мышей и хлопанье крыльев, когда в небе завязалась драка. За кронами деревьев Люстина с трудом могла отличить птиц от летучих мышей, и она оставалась неподвижной, пока они сражались над головой.
Почувствовав, что кто-то схватил ее за руку, она закричала и, обернувшись, увидела Мать Пенташа, стоящую рядом с ней.
-Что ты делаешь так поздно, дитя мое?
Извиваясь, чтобы освободиться, Люстина отпрянула, но что-то схватило ее за другую руку. Один из пентрошей, которые она узнала по монастырю. Сердце бешено колотилось в ее груди, она издала крик, который был быстро запечатлен на ладони Матери Пенташа. Люстина зарылась пятками в холодную грязь, когда ее тащили через лес. К ним присоединились другие, лица, которые она узнала по деревне, которые несли ее через лес.
-Помогите мне! - закричала она, но безрезультатно, так как ладонь, закрывающая ее лицо, сжалась сильнее, ногти впились в щеки.
Она выгибалась, брыкалась и кричала, пока не полетела по воздуху, чувствуя легкость в животе, и земля не врезалась ей в позвоночник. Боль поднялась по ее спине в носовые пазухи, и она повернулась на бок от кашля, где обнаружила, что, должно быть, вся деревня собралась на берегу реки.
Окинув их взглядом, Люстина опустилась на колени и медленно попятилась. Что-то ударило ее в спину, и она обернулась, чтобы увидеть Мать Пенташа, священников и старшего Ван Круа, стоящих позади нее.
-Ты просила креститься, не так ли? - Спросила мать Пенташа.
Страх сжал живот Люстины, и она поднялась на ноги. Толпа жителей деревни расступилась, и на берегу реки появился епископ Венейбл.
Она закрыла глаза, прислушиваясь к голосам в небе, но было слышно только тихое потрескивание факелов и журчание реки поверх непрекращающегося стука ее сердца.
-Пойдем, девочка. Позвольте нашему Святому Отцу заключить вас в объятия вечного.
Епископ протянул к ней руку, и хотя Люстине ничего так не хотелось, как убежать, она знала, что спасения нет. Барон был обманут, и она могла только молиться, чтобы он остался жив.
Слезы потекли по ее щекам, когда поражение предстало перед ней на освещенной факелами дорожке, ведущей к реке. Ни одно лицо, которое смотрело на нее в ответ, не выражало ничего большего, чем невыразительный взгляд.
Тишину нарушил голос, и она повернулась к женщине, напевая заклинание на языке, которого не понимала.
Почувствовав толчок в спину, она, спотыкаясь, двинулась вперед, к епископу.
-Твое платье испачкано, дитя мое , - сказал епископ, ожидая ее. -Приходи искупаться в реке и очистись. Ибо наш Святой Отец приветствует только самые чистые души .
Оглядевшись вокруг, она поняла, что шансов на спасение нет. Даже если бы она сбежала, они бы нашли ее. Схватили ее.
В этот момент она подумала о своей матери. Какой совершенно беззащитной, безнадежной она, должно быть, чувствовала себя, когда они пришли в их лесной коттедж и схватили их обоих. Еще один толчок сзади подтолкнул ее вперед. И еще один. Еще один, пока Люстина не оказалась на полпути по тропинке к епископу.
Но стоило ей вспомнить свою мать, сгоравшую на той платформе, как по ней пробежал холодок. Вызывающий вдох в ее легких. Она развернулась, размахивая кулаком, и ударила Мать Пенташа по лицу. С криком пожилая женщина упала на землю, и окружающие зрители ахнули.
Люстина бросилась в противоположном направлении, подальше от епископа. Острый укол пронесся по ее голове. Руки потянулись к ее платью. Звук рвущегося рукава был единственным предупреждением, прежде чем ее рукав оторвался, подставляя ее кожу зимнему холоду. Резкая боль пронзила ее ноги, и она вскрикнула, упав лицом в грязь. Тем не менее, она царапалась, пытаясь вырваться, ее пальцы горели от загнутых ногтей, которые рвались, когда они скребли по грязи.
Крики эхом отдавались вокруг нее. Гневные крики, требующие крови и возмездия.
Сильный удар по ребрам заставил ее замкнуться в себе. Чья-то рука перевернула ее на спину, и она, подняв глаза, увидела мать маленькой девочки, Агнес, которую Люстина вытащила из холодной глубокой реки, мстительно терзая ее.
От новых пинков и тычков ее плоть онемела и похолодела, в то время как дыхание вырывалось из ее поврежденных ребер. Кто-то схватил ее за лодыжку и потащил по песчаной лесной подстилке, где сломанные ветки и острые камни впивались ей в спину.
-Шлюха! - закричал кто-то, плюнув в нее.
Другие бросали камни и навоз, которые наносили ей мучительные удары по телу.
Когда она наконец добралась до епископа, борьба внутри нее разгорелась с удвоенной силой. Она подумала о леди Прецепсии и своей собственной матери. Мария и Аурелия, в которых она была убеждена, были убиты за то, что они знали о комнате, которую она им показала. Как этот мужчина уничтожил самых сильных женщин в ее жизни.
Крик вырвался из ее груди, когда она заковыляла к нему на разбитых, ноющих ногах. Ей едва удалось поцарапать ногтями его лицо, прежде чем сильный удар по позвоночнику выбил воздух из ее легких. Задыхаясь, она упала перед ним на колени, задыхаясь от одного глотка воздуха.
-Злу здесь не место, дитя , - сказал он над ней. -Ибо мы находимся в присутствии Его милости и света. Теперь встань. Встань и отдай себя свету так, как никогда не смогла бы твоя мать .
Если бы она могла говорить прямо тогда, она бы сказала ему, что у ее матери никогда не было выбора, но воздух все еще не мог наполнить ее легкие.
Она оглядела толпу, которая не приветствовала ее так, как тогда, когда ее мать вели на платформу, чтобы сжечь. Вместо этого они хранили молчание. Наблюдали. Ожидали.
И все же что-то подсказывало Люстине, что все это ложь.
Она умрет, как ее мать. Как леди Прецепсия и все другие откровенные женщины деревни, которые осмелились бросить вызов епископу. Если бы она закрыла глаза, она могла бы почувствовать их присутствие вокруг нее, их руки на ее плечах, поднимающие ее из грязи, направляющие ее вперед с изяществом и достоинством.