Она посмотрела вниз и увидела морщинистые руки матери Пенташ и двух других женщин из деревни. Их пальцы сжимали ее с такой силой, что ее кожа горела.
Когда она стояла перед епископом, слушая слова, которые он произносил на языке, который не был ее родным, она задавалась вопросом, будет ли смерть мучительной или мирной.
Епископ схватил ее сзади за шею и опустил обратно в воду. Леденящий холод сковал ее тело, приятное ощущение после мучительной боли от ран. Она уставилась в небо, ища глазами Иерихона. Конечно, он бы пришел.
Вместо этого она нашла только кроваво-красную луну, такую красивую, когда она висела в небе подобно огненному шару.
Люстина закрыла глаза от слез и прошептала:
-Пока мы не встретимся снова, любовь моя .
Рыдание сотрясло ее тело, когда она осознала все, чего никогда не будет: его нежные руки и мягкие поцелуи. Слова, которые он произнес только для нее. Любовь, которую он дарил, только ей.
-Милосердие! - воскликнула она, и когда епископ накрыл ее лицо ладонью и погрузил под поверхность воды, все вокруг нее замерло.
Мир снова стал спокойным.
Молчание.
4 9
БАРОН
Ветер пронесся мимо крыльев Иерихона, когда он пролетал над каретой, в которой находился епископ. Лошади скакали по обе стороны кареты, члены Пентакрукса охраняли человека в его последнем путешествии в Рим. Под покровом ночи он быстро пролетел над деревьями, примыкающими к дороге, его черные крылья были тихими и незаметными на фоне темного неба. План состоял в том, чтобы подождать, пока он не достигнет участка дороги, известного ночными нападениями, но Иерихон едва мог ждать.
Он уже ждал достаточно долго.
Епископ и его люди умрут этой ночью, и Иерихон, наконец, будет свободен бежать со своей Люстиной. Чем скорее он осуществит свое убийство, тем быстрее обретет такую свободу.
Он спикировал с неба и так же быстро, как ударила молния, схватил первого солдата, сорвав его с седла лошади, только для того, чтобы сломать ему шею в воздухе. Когда он отпустил тело, оно упало на второго солдата, который стоял с противоположной стороны кареты. Когда он свернул с тропинки, Иерихон последовал за ним. В конце концов, каждый из них должен был умереть, если он хотел, чтобы это выглядело как налет.
Своенравный конь нырнул в заросли деревьев, и пока стрелы, влекомые двумя оставшимися солдатами, летели в сторону Иерихона, он последовал за убегающим солдатом с Пентакруксом.
Сквозь верхушки деревьев он наблюдал, как лошадь солдата топчется по упавшим кустам, пока ее нога не зацепилась за ветку и животное не упало вместе со своим всадником. Солдат вскочил на ноги,
хромает, глаза смотрят в небо. Иерихон некоторое время преследовал его, затем приземлился на лесной подстилке значительно впереди него, укрывшись своими темными крыльями в окружающем тенистом лесу. Когда солдат бросился к нему, Иерихон выхватил свой кинжал и нанес удар, перерезав солдату горло.
Затем он снова поднялся в небо.
Оставшиеся солдаты держались рядом с повозкой, их стрелы просвистели мимо Иерихона, когда он последовал за ними. Когда он приблизился, он плотно сжал крылья и понесся к экипажу, вращаясь подобно вихрю. Он врезался в спину солдата, отчего тот отлетел вперед и с тяжелым стуком приземлился на землю. Экипаж растоптал его и при этом отстегнулся от лошадей. Он вильнул и опрокинулся.
Иерихон приземлился неподалеку, и когда он направился к упавшей повозке, в которой находилась его добыча, последний из солдат послал в его сторону стрелу.
Он поймал его в полете.
Глаза солдата расширились.
Иерихон перевернул стрелу и послал ее наконечник обратно в сторону солдата. Прежде чем он смог избежать неизбежной цели, стрела пронзила мужчину между глаз, и он рухнул на землю.
Иерихон подошел к экипажу, широко расправив крылья и приготовившись. В течение многих лет этот человек мучил его, заставляя показать свой истинный облик, и теперь он увидит. В свои последние часы епископ узнает ненормального монстра, который проявит к нему такое же милосердие, какое он проявлял к маленькому мальчику на протяжении многих лет.
Дверца кареты распахнулась, и Иерихон отвел руку, но остановился на середине удара.
Появился не епископ, а молодой монах, руки которого были связаны, а рот заклеен иголкой с ниткой.
Шок ударил его в грудь, когда Иерихон подхватил спотыкающегося Феликса на руки и огляделся в поисках епископа. Услышав тихие стоны монаха, он перерезал нити своим кинжалом.
-Спаси ее , - прохрипел он.
Не прошло и секунды, как наконечник стрелы пронзил лоб монаха. Иерихон поднял глаза и увидел, как другой член Пентакрукса, тот, кто, должно быть, прятался в карете, бежит к лесу, но он не обратил на него внимания.
Паника поднялась в его груди, когда он опустил монаха на землю, а затем поднялся в небо.
Вернуться к Прецепсии.
Это река! Река!
Какофония голосов окликнула его, когда Иерихон летел через лес. Ветви деревьев хлестали его по ногам, когда он парил низко, обшаривая глазами землю внизу. Навес открывался на поляну, на которой он нашел реку.
В окружающей темноте лежала белая фигура, и когда он спустился к ней, то увидел тонкую ткань, плавающую на поверхности воды, танцующую вокруг лица спящей Люстины.
Он приземлился у кромки реки, каждый мускул в его теле был напряжен.
Неизмеримый страх и неверие обвились вокруг него, как виноградная лоза с шипами, разрывая его сердце, пока он пробирался по мелководью, которое плескалось вокруг его ботинок. Прерывисто дыша, он поднял ее холодное и обмякшее тело из воды, с ткани капала вода, когда он отнес ее на берег реки и опустился на колени.
Ее лицо расплылось за пеленой слез, в то время как он положил ее к себе на колени и погладил ее бледное, ангельское личико.
- Люстина , - прошептал он, прежде чем поцеловать губы, в которых больше не было тепла жизни. -Проснись ради меня .
Она не пошевелилась. Даже не пошевелилась и не дернулась в его руках.
Запаниковав, он обхватил ее лицо руками и с силой вдохнул ей в рот.
-Проснись ради меня, пожалуйста .
Барон отказывался верить в то, что она этого не сделает. Что кто-то такой невинный, такой хороший мог погибнуть таким жестоким и безжалостным образом. Он положил ее на землю, снова и снова вдыхая в ее неподвижное тело, в надежде, что она сможет сделать один глоток воздуха и подняться.
-Пожалуйста , - взмолился он. -Не выходи на свет, который манит тебя. Вернись ко мне. Прислушайся к моему голосу, Люстина.-Схватив ее за макушку, он прижался щекой к ее щеке и прошептал ей на ухо: -Вернись ко мне, и я найду тебя .
Он ждал. Снова вдохнул в нее. И ждал.
Она по-прежнему не двигалась.
Ее глаза не дергались, как во снах, когда он иногда смотрел, как она спит, восхищаясь ее красотой. Сладкий аромат жизненной силы исчез из-за чего-то, от чего у него обожгло горло. Ее губы не изогнулись в единственной улыбке, которая когда-либо могла наполнить его грудь тоской. Вместо этого она лежала неподвижно. Так тихо.
Он погладил ее нежную щеку, в то время как его сердце замедлило свой смертельный ритм.
- Люстина , - прошептал он.
Он страстно желал услышать ее голос, этот сладкий мелодичный звук, который успокаивал бушевавшую в нем ярость. Чувствовать тепло ее кожи, вместо холодного и оцепенелого присутствия смерти. Он боролся со слезами, которые жгли ему глаза, и провел дрожащей рукой по ее мокрым волосам, когда реальность охватила его.
Посадив ее к себе на колени, он прижал ее к себе и откинул голову назад. Отдаленный звук забился в его черепе, такой полный страдания и отчаяния, и когда он обрел резкую ясность, Иерихон понял, что он вырвался из его собственной груди. Держа ее шелковистые, влажные волосы в своих пальцах, он раскачивался взад-вперед, держа ее в своих объятиях.
ЛЮСТИНА.
Все, о чем он когда-либо мечтал, все, чего он когда-либо хотел в этом неумолимом мире, неподвижно лежало перед ним и было совершенно недосягаемо. Как жестоко со стороны судьбы одарить его тепло и солнечный свет, всего лишь глоток удовлетворения в его холодном и лишенном лучей мире, только для того, чтобы украсть их.
То, что казалось вечностью, он позволил боли затянуть его в бездонные глубины. Глубже, чем он когда-либо отваживался в своей жизни. Тамошняя тьма раздавила его внутренности, уплотнила легкие.
Он не мог дышать.
Другой Люстины никогда бы не было. Он никогда больше не узнает ни солнечного тепла, ни вкуса сладких ягод. Аромат цветов, который был такой же частью ее, как и улыбка, осветившая ее лицо.
Ее волосы цвета воронова крыла и глаза цвета звездной пыли.
Ее щедрое и отдающее сердце.
Она выскользнула из его мира, как хрупкий лист на ветру.
Тот, за которым он жаждал гоняться до скончания времен.
-Этот мир никогда не заслуживал тебя. - Подняв ее к своему лицу, он прижался губами к ее губам. -Я буду искать тебя в Паслене. Сколько бы времени это ни заняло, я найду тебя и верну домой. Помни меня .
Он посмотрел на нее сверху вниз и провел пальцем по клейму в виде Пентакрукса, где серебристые завитки освещали знак его печати, все еще скрытый на ее коже. Если бы он снова увидел ее, его душа узнала бы ее в одно мгновение. Символ, нерушимый и связующий.
Несмотря ни на что. В жизни. В смерти.