Ганс Уншлих, управляющий делами… Ганс Уншлих. Эккерт искал слово «обычно», но не находил его. Этим словом Анжелика сообщала о том, что все в порядке и очередная посылка доставлена адресату. Здесь этого слова не было. Напрягая внимание, он перечитал все письмо снова от слова до слова, разглядел подпись Уншлиха, «добычно» не было. Значит, Игорь не дошел. Значит, его перехватили где-то на полпути к Стокгольму. Недаром ему так не нравилась эта дополнительная проверка документов при посадке на теплоход, о которой рассказывал Пауль… А Игорь еще до конца не выздоровел после ранения во Франции. Документы у него в порядке, но почему он не прибыл в Стокгольм? Его там должны были встретить… Если бы встретили, в письме было бы слово «обычно».
Эккерт прошелся еще раз по комнате от стола до камина. Вспомнил разговор с начальником штаба армейской разведки (абвера) полковником Остером — ближайшим сотрудником и другом адмирала Канариса. Ему было известно, что Остер — руководитель заговора против Гитлера, зревшего в среде бывших кайзеровских генералов, напуганных и шокированных тем, что фюрер так бесцеремонно рвет традиционные связи с западными державами. В течение последних двух месяцев Эккерт чувствовал пристальное внимание к себе со стороны Остера и его окружения. Потом разговор. Было это на званом вечере у начальника криминальной полиции рейха группенфюрера СС Артура Небе, куда неожиданно для себя был приглашен Эккерт. Остер отозвал его в сторону от шумливых гостей, и они стали медленно прогуливаться по аллеям осеннего парка.
— Вам не кажется, господин Эккерт, что дальнейшее развитие событий в рейхе может привести нас к катастрофе значительно более серьезной, чем в Версале? — спросил полковник, закуривая сигару.
— Я вас не понимаю… — Эккерт глянул в лицо собеседника, пытаясь разгадать, что имеет в виду полковник.
— Вы боитесь вести прямые разговоры, Эккерт? Напрасно. Я знаю, что вы тоже не в восторге от поступков фюрера, которые могут нас поссорить с западным миром. Вы говорите с человеком, у которого на этот счет есть сходные с вашими соображения.
Эккерт покачал головой:
— Полковник, вы не знаете, с кем говорите…
Остер остановился.
— Нет, почему же! Я прекрасно знаю вас… Вы знакомы с Герингом еще с 1920 года и личный друг семьи Штумпфов, которая вам покровительствует у фюрера до сих пор. В партии вы с 1925 года, и ваш членский билет пять тысяч восемьсот тридцать. Вы из числа «старых камрадов» фюрера, и ваш пост советника при рейхсмаршале открывает вам доступ во все гостиные. Однако у нас есть данные, что вы обладаете некоторыми странными для верного наци привычками. Вы протестовали против смертных приговоров голландским офицерам, оказавшим сопротивление нашим войскам, вы пытались протестовать против приговоров английскому капитану Бесту и майору Стивенсу, захваченных в Венло, на голландской территории. Мы знаем, что позиция рейхсмаршала по этим вопросам была подсказана ему вами. Так что мы знакомы, господин Эккерт…
— Вы многим рискуете, полковник… — спокойно сказал Эккерт.
— Навряд ли, — коротко ответил Остер. Помолчав, он добавил: — Мы отлично знаем, что вы настроены проанглийски. Что ж, это не преступление. Большевизм — вот главный враг цивилизации. Не в наших интересах атаковать Запад. Сумасшествие фюрера приведет нас к катастрофе. Мне, начальнику Центрального отдела абвера, это известно лучше вас. Я каждый день готовлю сводку для фюрера и знаю, о чем говорю. Итак, я хотел бы знать: с нами ли вы? Такого же мнения, как я, придерживаются многие видные военачальники Германии.
В том, что полковник говорит правду о существовании влиятельных своих единомышленников, Эккерт не усомнился ни на минуту. В гостиных правящей верхушки уже давно поговаривали об оппозиции некоторых генералов армии. Называли генералов Фрича, Вицлебена, Рейхенау и других. Даже фюрер на одном из совещаний истерически прокричал что-то о тлетворном «духе Цоссена», намекая на ставку Генштаба в пригородном местечке Цоссен.
Остер ждал ответа. Они медленно шли по аллее. Эккерт остановился у последней скамейки и взял полковника за рукав мундира.