Легкомысленное безразличие султана, полное отсутствие страха удивили полковника еще больше, чем поведение пиратов, и он вернулся в консульство с ощущением, что где-то упустил ключ к разгадке. Этого б не случилось, будь он более внимателен и лучше чувствовал настроение города. Видимо, он уже слишком стар для своей должности; слишком утомлен и разочарован. Пора в отставку, пусть его место займет кто-то молодой, более оптимистичный.
Идя обратно сквозь толпу злых, враждебных пришельцев, заполняющих улицы, онувидел англичанина, капитана «Фурии», дружески беседующим с худощавым, серолицым арабом в черной, пышно расшитой золотом джуббе. Один из белуджей сказал ему, что это шейх Омар ибн Омар, в некотором роде пособник пиратов.
Бросалось в глаза, что к этому капитану, несмотря на его светлые волосы и европейскую одежду, толпа пиратов относится без враждебности, как к одному из своих. Эдвардс с отвращением подумал, что они оба одним миром мазаны, и довелись ему делать выбор между обществом араба-пирата и работорговца-англичанина, он бы отдал предпочтение пирату. Однако в тот же день он послал за Эмори Фростом, потому что двое европейцев — служащий торговой фирмы и молодой секретарь французского консульства были жестоко избиты пиратами, дома трех богатых, влиятельных торговцев (двое из них были индусами, британско-индийскими подданными) подверглись разграблению, и Фсруз принес с базара странный, тревожный слух…
У полковника не лежала душа к общению с капитаном Фростом, и он сомневался, что Фрост согласится разговаривать с ним. Подозревал, что тот ответит на его вызов отказом или не ответит ничего, и был готов отправить отряд белуджей, чтобы они силой доставили этого человека в консульство. Или же, если это окажется невыполнимым, сам отправится в Дом с дельфинами. Однако ни того, ни другого не потребовалось, поскольку меньше чем через час после отправки посыльного с письмом, капитан Фрост явился в сопровождении худого, морщинистого англичанина и высокого остролицего араба.
Полковнику с первого взгляда показалось, что Фрост изрядно пьян, потому что от него несло перегаром, и он словно бы старался идти, не шатаясь. Но соображал, видимо, ясно. Рори вызывающе заявил, что получить настойчивое приглашение в гости к столь высокопоставленной персоне — большая честь.
— Я не собирался оказывать вам чести, — сухо ответил полковник.
— Да? Весьма разочарован. Хотя, собственно, я сомневался, что это дружеское приглашение. В таком случае, что вам угодно?
— Я слышал, — сдержанно заговорил полковник, — что у вас есть друг — или лучше сказать «союзник» — среди капитанов стоящих в гавани дау. Шейх Омар ибн Омар.
— Да, мы с ним знакомы.
— Я так и понял, увидев утром в городе, как вы беседуете. Если б не видел, то, возможно, не поверил бы доставленному впоследствии сообщению, что вы, по причинам, о которых я могу лишь догадываться, объединились с этим человеком и поощряете беспрецедентные вспышки насилия, не прекращающиеся с прибытия дау. Если это правда, я обязан попросить вас употребить свое влияние и прекратить их, пока ситуация не вышла из-под контроля.
— А если я не соглашусь?
— Так это правда? Я не хотел верить… надеялся…
— Вот как? Можно узнать, почему?
— Потому что, — неторопливо ответил полковник, — вы, кем бы ни стали теперь, родились англичанином. И потому что мой отец был знаком с вашим.
Увидя, как изменилось лицо капитана, он понял, что совершил ошибку, напрасно потратил слова и время.
Рори засмеялся. Весело, однако полковнику не доводилось слышать ничего более злобного, издевательского. Потом насмешливо произнес:
— Предай проклятью их политику, сорви их плутовские планы, лишь на Тебя мы уповаем — спаси нас, Господи! Вот что, уважаемый сэр, я думаю о вашей стране, даже если мой покойный отец в какой-то мере и олицетворяет ее. Так что перестаньте взывать к сентиментальности. У меня ее нет.
— Почему вы это делаете?
— Кажется, вы сказали, что можете догадаться.
— Могу. Ради процента со сделок и доли награбленного. Другой причины не может быть. За исключением… — Полковник умолк, нахмурился, потом размеренно произнес: — За исключением мести. А поверить в это я не могу.
— Мести за что? — негромко спросил Рори.
— Феруз говорит…
Полковник не закончил фразу. Ему пришло в голову, что если в этом базарном слухе есть какая-то правда, нужно быть потактичнее. Возможно, Фрост любил эту женщину, Зору. Если так, ему можно посочувствовать. Прошло почти четверть века с тех пор, как девушка по имени Люси Фробишер умерла от лихорадки всего за десять дней до свадьбы с молодым лейтенантом Джорджем Эвадрсом, но он таки не забыл ни Девушку, ни потрясения, нанесенного ее смертью. И хотя, тут же подумал он, Люси нельзя сравнивать с наложницей-арабкой, память обо всем пережитом удержала его от упоминания о любовнице Фроста. Вместо этого он сказал: