Геро подошла к центральному окну и посмотрела вниз. Бежать таким путем невозможно. Стена гладкая, отвесная, выложенная камнем терраса находилась в тридцати футах внизу. Девушка повернулась, задумчиво посмотрела на противомоскитную сетку и простыни (одеял не было) и решила, что сетка слишком тонка и не выдержит ее тяжести, а простыни, даже если их связать, окажутся слишком короткими. Но с помощью ножа их можно распороть пополам, и тогда…
Эта возможность столь ободрила ее, что когда наконец Джума появился с лампой и ужином на подносе, она смогла немного поесть с довольно спокойной душой и нарастающей уверенностью, что Фрост остался в городе для обсуждения условий ее освобождения.
Дядя Нат, очевидно, будет вынужден уплатить запрошенную сумму, но Геро надеялась — Фрост недолго будет пользоваться приобретенной таким образом добычей. Даже в таком беззаконном уголке мира, как этот, похищение человека должно караться, и если власти до сих пор не могли судить его за прошлые преступления из-за отсутствия улик, теперь их будет достаточно. Дядя Нат и полковник Эдвардс позаботятся, чтобы он подучил за это в лучшем случае долгое тюремное заключение. А если его засадят в камеру, такую же тесную, неудобную, унизительную, как то помещение, какое он отвел сегодня ей, то поделом ему! Это унижение до сих пор воспринималось слишком остро, и Геро жалела о нелепом побуждении, заставившем ее навестить его несчастную дочку в Доме с дельфинами. Нужно было ожесточить сердце, избегать всего, что связано с Фростом. Впредь она будет умнее.
Геро собралась уже погасить лампу и лечь спать в нижней юбке и лифчике вместо ночной рубашки, когда снаружи донеслись голоса и стук копыт. Через несколько минут послышались шаги по лестнице, и в замке снова повернулся ключ. На сей раз вошел Рори.
Он закрыл дверь, и прислонившись к ней спиной долгое время молча смотрел на Геро. Девушка не сказала ему тех резкостей, что хотела. Не сказала ничего, потому что вдруг испугалась. А когда он наконец направился к ней, она с острым приступом панического страха осознала, что он пьян. Пьян и опасен.
Фрост шел решительно, но нетвердо, словно по палубе в ветреную погоду. Голос его тоже был решительным и нетвердым, и она не верила ни единому слову из того, что он говорил.
Клей на такое неспособен! Это ложь. Низкая, мстительная, ложь! Он наверняка не имел своих комнат в городе… он сказал бы ей… Дядя Нат знал бы. Фрост говорит — верхний этаж дома в тихом тупике, с отдельной лестницей, отдельным выходом на улицу, где Клей принимал нескольких близких друзей и заключал тайные сделки. Где встречался с Терезой Тиссо и другими женщинами…
— Как ты думаешь, кому я продал винтовки? Кто их заказал? Твой честный, благородный жених! И, наверное, он посинел от страха и ярости, узнав, кто спас тебя в шторм, на каком судне ты находилась. Неудивительно, что ему не хотелось заходить ко мне самому или с отчимом, благодарить меня. Готов держать любое пари, он постарался представить меня в самом дурном свете, чтобы и тебе не могло прийти это в голову!
— Вы лжете, — сказала Геро. — Лжете!
— Думаешь? Спроси его, сколько он загреб на этой сделке. Он заплатил мне хорошую цену, но это ничто в сравнении с тем, что содрал сам с Баргаша и его сторонников. Спроси своих подружек из Бейт-эль-Тани, сколько они заплатили ему за эти бесполезные винтовки. И не думай, будто твой благородный Клейтон не знал, для чего они предназначались. Он давно был любовником Терезы и знал, что она замышляет! Тереза делала это ради интересов мужа, не говоря уж о родине и процветании французских плантаций на Бурбоне и Реюньоне. А Клейтон Майо — ради денег. Денег и ничего больше!
Геро еле слышно произнесла:
— Теперь я знаю, что вы лжете! Или наслушались нелепых россказней о ком-то другом. Базарных сплетен. Клею такое и в голову не пришло бы. Он не нуждается в деньгах. Он…
Рори неприятно хохотнул.
— Не знаю, нуждается или нет, но любит он их очень. Это не единственное дело, какое я имел с ним. Я покупал и возил для него рабов, он хорошо на этом нажился и возненавидел поклонника сестры из страха, что Дэн может все узнать, если будет часто появляться в вашем консульстве!
— Вы знаете, почему так говорите, правда? Потому что он ненавидит и презирает вас — и всех работорговцев. Потому что он хотел бы вашего изгнания с острова!