Еду подали на мавританском фарфоре в прохладной комнате с колоннами и персидскими коврами. Геро съела очень мало, а потом поднялась в комнату, где провела ночь, и, запершись, просидела там всю долгую, жаркую вторую половину дня. Прислушиваясь к плеску волн, шуму ветерка и дремотному воркованию голубей, она пыталась думать ясно — и не могла, потому что в голову лезли всякие пустяки.
Когда тени стали удлиняться, тихий сад вновь заполнился щебетом слетевшихся на ночлег птиц, вдали на горизонте Геро видела сиреневые холмы Африки, ясные, четкие в вечернем свете, кажущиеся ближе, чем обычно. Солнце заходило за них в сиянии заката, и остров окутывали зеленые сумерки; внезапно наступила ночь, и на небе засверкало множество звезд.
Ветер с наступлением темноты прекратился, птицы умолкли, однако ночь была полна звуков. В пруду с кувшинками хором квакали лягушки, пронзительно трещали цикады, далекий барабан негромко стучал с назойливым ритмом, словно это билось сердце Занзибара, на пляже по-прежнему шелестел фосфоресцирующий прибой. Деревья в саду были усеяны светлячками; всходила луна.
До Геро донеслись голоса и шаги. Высунувшись из окна, она увидела, что кто-то идет с фонарем по террасе. Через несколько минут Джума постучался и объявил, что хозяин вернулся и покорнейше просит ее спуститься вниз.
Геро хотела было сказать, что если хозяин желает что-то сообщить ей, то пусть поднимется и скажет через дверь. Но потом сочла, что это бессмысленно, так только разозлишь его, а если он действительно собирается отправить ее в город, выйти все равно придется. И Вместо ответа спросила о своей амазонке, но оказалось, что Джума, передав сообщение, ушел. Оставалось только отпереть дверь и спуститься. Геро так и сделала; маску снимать она не стала, чтобы на ее лице нельзя было ничего прочесть.
Луна уже поднялась над пальмами. Рори стоял на террасе, его длинная тень падала на серебристый каменный пол. Услышав шаги Геро, он повернулся к ней, усмехнулся при виде маски, однако ничего не сказал. Стол был накрыт так же, свет лампы мерцал на стекле, серебре и белой одежде стоящего рядом Джумы.
— Надеюсь, ты не откажешься отобедать со мной, — сказал Рори. Слуг у меня не хватает, потому что «Фурию» пришлось отправить к африканскому побережью.
Он подошел к столу и отодвинул стул, но Геро осталась на месте.
— Когда вы отправите меня обратно?
— Надеюсь, завтра. Обстановка в городе еще не совсем спокойная, но из надежного источника поступило сообщение, что «Нарцисс» возвращается и к рассвету будет в гавани. Если я хоть что-то знаю о Дэне, он нагонит страху на наших друзей с дау, к середине утра или в крайнем случае к полудню в городе воцарится покой, и завтра в сумерках ехать верхом тебе будет вполне безопасно.
— Почему не отправили меня обратно на «Фурии>?
— Потому что Дэн, едва бросив якорь, узнает обо всем, а поскольку у меня нет желания, чтобы мою шхуну взяли на абордаж или потопили, а команду заковали в кандалы, я почел за лучшее отправить их от греха подальше, пока опасность не минует.
— Почему же не уплыли и сами?
— Кому-то надо позаботиться, чтобы ты благополучно добралась домой, а Дэну ни за что меня не схватить. И твоему дяде тоже!
— Когда-нибудь схватят.
— Вряд ли. Но пока есть жизнь, есть надежда. Садись, поешь. Джума говорит, сегодня ты почти ничего не ела, да и вчера, кажется, тоже.
— Благодарю, — холодно ответила Геро, — но я ничуть не голодна, и если вы сказали все, что хотели, предпочту вернуться к себе в комнату.
— А я предпочту, чтобы ты осталась. Следовательно, вопрос решен, не так ли?
Геро молча, пристально поглядела на него сквозь прорези маски. Он вполне мог вернуть ее силой, если она повернется и пойдет. Даже если побежит, догнать ее будет нетрудно, получится недостойная, унизительная сцена. Покидать комнату было тактической ошибкой, но раз уж покинула, лучше повиноваться.
Она села на предложенный стул, но заставить себя есть не смогла, хотя всего час назад ощущала сильный голод. Джума налил ей стакан белого вина, она отхлебнула, нашла его холодным, освежающим и, допив все, обнаружила, что оно придало ей смелости, стала спокойно, равнодушно отвечать на вежливую застольную беседу хозяина. Но еда по-прежнему застревала в горле, казалась безвкусной, и Геро просто делала вид, что ест.
Рори молча смотрел, как Джума наполнил ее стакан, как она опорожнила и жестом велела наполнить снова, потом небрежно заметил, что выпитое на пустой желудок вино может оказать неожиданное воздействие. Не боится ли она достичь такого состояния, что он захочет воспользоваться им?