— Конечно, — согласился полковник. — Однако, думаю, что опровергать эту версию не следует. В интересах мисс Холлис правду следует скрывать.
— Значит, позволим этому мерзавцу делать вид, будто он спас ее от буйной толпы? Никогда не слышал подобных нелепостей! Я думал, вы хотите вздернуть его, когда поймаете. Как это сделать, если мы поддержим эту версию? Или вы собираетесь вместо этого принести ему благодарность?
— Нет, мистер Майо. — Голос полковника звучал холодно, укоризненно. — И не считаю нужным упоминать о случившемся, если мы не услышим разговоров на эту тему. Если же это случится, разумнее поддерживать ту версию, которую только что мы выслушали. Могу заверить вас, что это нисколько не отразится на моих действиях в отношении Фроста. Я еще до похищения мисс Холлис предупредил его о своих намерениях и буду стоять на своем.
— Главное, — отрывисто произнес Дэн Ларримор, где он сейчас? Была ли мисс Холлис на «Фурии»? Если да, то где и в какое время сошла на берег, и где «Фурия» сейчас? Может ведь она сказать нам это?
— Нет, — с сожалением ответила тетя Эбби. — Я сама расспрашивала ее об этом. Но она сказала, что не хочет говорить на эту тему, попросила оставить ее в покос. И я нисколько ее не виню.
— Но поймите, мэм, нам необходимо знать это немедленно. Нельзя дать ему время скрыться. Не могли бы вы сказать это ей?
— Боюсь, приставать к ней с расспросами снова бессмысленно. Бедное дитя не только настрадалось, но и промокло до нитки, вполне могло простудиться. Можете поговорить с ней утром, но не раньше.
Тетя Эбби упрямством подчас не уступала племяннице и настояла на своем. Но когда наступило утро, Геро наотрез отказалась видеть Эдвардса с Ларримором или отвечать на вопросы, пока не увидится с Клейтоном.
Увиделась она с ним через час, в гостиной. Но не отвечала на вопросы, а задавала их. Глубоко уязвленный Клейтон с обидой и достоинством заявил, что в данных обстоятельствах не может обижаться на нее, однако удивляется ее желанию, Чтобы он отрицал надуманные обвинения столь мерзкого проходимца, как Фрост.
— Но ты не отрицал их, Клей, — спокойно сказала Герб.
— И не собираюсь. Раз у тебя так мало веры мне — так мало доверия и преданности, что ты просишь меня об этом, отрицания не помогут. Как могла ты поверить такому, Геро! Как могла слушать попытки этого подлого развратника очернить меня, чтобы оправдать свой непростительный поступок?
Геро хотела верить ему, и он почти убедил ее. Но все же… Она полагала, что Клей поразится и возмутится столь ужасными обвинениями, но он вместо этого говорил с укоризной, и в его реакции — румянце на скулах, настороженности в глазах, слишком легком удивлении — было нечто, не соответствующее словам, наводящее на мысль, что он заранее подготовился к чему-то подобному.
И тут с недоумением, почему запамятовала это, она вспомнила два случая, когда видела Клейтона в городе неподалеку от базара Чангу, и что во втором случае из тбго же тупика выехала Тереза Тиссо…
— Клей, — неторопливо спроеила Геро, — ты ведь не снимаешь комнат в городе?
— Это он тебе говорил?
— Он сказал, что ты снимаешь верхний этаж одного дома.
— «Он сказал, он сказал!» Геро, я бы такому о тебе не поверил! Возможно, он видел, как я выходил из дома, где снимает комнату Джо Линч, и воспользовался этим для вранья, которое ты, похоже, очень жадно слушала.
— Джозеф Линч! Я об этом не подумала. Он снимает комнату неподалеку от базара Чанту?
— Да, если это тебе нужно знать. И я иногда бывал там. Но не со шлюхами-арабками!
— Извини, Клей… Но… но я должна была спросить. Понимаешь?
Однако Клей не понимал или не хотел понимать. Оставив обиженные упреки, он стал сердиться. Слушая его, Геро удивлялась, почему его гнев кажется таким ненастоящим, наигранным. Она ненавидела себя за эту мысль, но отогнать ее не могла. Теперь он обвинял ее, что она выдумала эти нелепые, чудовищные обвинения, дабы отвлечь внимание от того, что случилось с ней. Геро поневоле задумалась, не забыл ли он о достоинстве, обиде и осторожности лишь потому, что она начала извиняться, не счел ли, что опасностыпозади, и теперь можно позволить себе рассердиться?
— Не думай, что мне этого не понять, — сказал Клей наконец более сдержанно. — Я прекрасно понимаю твое состояние. Преисполнен сочувствием к тебе, и, несмотря на случившееся, любви. Только не стоит ради того, чтобы забыть о своем неприятном положении, внушать себе, что я мошенник и развратник. Это недостойно. Я не виню тебя в случившемся, ты не могла этого предотвратить, и мы навсегда забудем об этом.