Стоявшие на веранде женщины, седеющая Дахили и маленькая, полная Ифаби, кивнули и пошли спать. Лампы гасли одна за другой, и в конце концов свет остался только в комнате девочки. Старинные часы-луковица показали полночь.
Лампа вспыхнула ярче от внезапного порыва ветра, хлестнувшего дождем под темные арки веранды, старик наконец шевельнулся, подошел к ссутуленной Геро и коснулся ее плеча.
— Пора вам спать, мисс Геро. Я здесь, так что укладывайтесь, будьте умницей.
Обращался он к ней, будто к Амре. Геро подняла голову и попыталась улыбнуться; лицо ее в желтом свете лампы выглядело бледным, изможденным, почти детским.
— Это несправедливо, Бэтти, — гневно прошептала она. — Несправедливо!
— Будет, будет, — вполголоса сказал старик. — Вы очень долго сидите здесь; все дело в этом. Поспите, так вам станет легче.
— Я не засну. Амра может… проснуться и позвать меня.
— Много толку будет от вас завтра, если не поспи-те, Не надо утомлять себя до чертиков, сами знаете. Идите, мисс Теро. Если понадобитесь, позову.
Геро устало поднялась, уходить ей не хотелось, но она понимала, что Бэтти прав, что без отдыха не сможет сменить его на восходе.
— Напомните Дахили, чтобы разбудила меня, ладно, Бэтти?
— Разве я когда забывал? Спите спокойно, мисс.
Он проводил ее взглядом, и когда портьера опустилась за ней, а пламя лампы снова стало ровным, медленно, неуклюже сел на стул, поставленный возле кровати, и осторожно взял грубой, узловатой рукой вялую ручонку Амры — пусть девочка знает, что он здесь, и не беспокоится.
— Бэтти не знал, когда Амра умерла, потому что тоже очень утомился, стук дождя убаюкал его, он заснул легким старческий сном, а девочка отошла легко, как он и просил в молитве. Проснувшись, Бэтти обнаружил, что лампа тускло горит в сером рассвете, а пальчики в его руке окоченели; поднимать женщин и будить Геро он не стал.
Незачем, подумал Бэтти. Пусть поспит.
И стал негромко напевать под нос, поглаживая неподвижную ручонку, ту монотонную, немелодичную песенку, которую Геро слышала однажды на «Фурии», и которая так нравилась Амре:
38
В тот же день, когда умерла Амра, Геро возвратилась в консульство.
Оставаться уже было незачем. Дядя прислал ей лошадь и трех сипаев для сопровождения, так как доктор Кили и слыщать не хотел, чтобы она шла по улицам пешком.
Без Кресси и тети Эбби дом казался очень тихим. Дядя Нат встретил ее любезно, однако ясно дал понять, что недоволен ее поведением и не простил ее. Клейтон тоже держался отчужденно, недовольно, он приветствовал ее с холодком, напоминающим, что ей предстоит стать его женой, и что она недостойна этого.
Он не мог знать, что единственным словом любви или сочувствия мог добиться всего, что хотел. Потому что Геро вернулась печальной, усталой, расстроенной и чувствовала себя более одинокой, чем после смерти Барклая.
Когда умер отец, ее все же утешала мысль о будущем: сознание, что ее ждет Клей, планы обновления Занзибара, она; чувствовала уверенность в себе. Но теперь никакой опоры не оставалось. Планы ее рухнули, а в Клейтоне она ошиблась. Ее старания помочь принесли только смерть и несчастья, все теории, усилия и решимость не помогли спасти жизнь одного ребенка. Она проиграла и оказалась брошенной на произвол судьбы в сером мире дождя, печали и сожалений. Если б только Клейтон обнял ее, утешил; она прилепилась бы к нему; простила все и, повернувшись к прошлому спиной, с радостью отдала б устройство своего будущего в его руки, так как разуверилась в своей способности самой устраивать жизнь.
Сама того не сознавая, Геро достигла перекрестка, где предстояло выбрать не только всю дальнейшую судьбу, но и какой женщиной она станет; Клею нужно было только указать, ей путь. Ступив на него, она бы уже никуда не свернула и, побуждаемая недоверием к себе, стала б со временем женой-викторианкой, как того требовали время, общественный класс и Клейтон Майо. Послушной, чинной; покорно разделяющей взгляды мужа и закрывающей глаза на его недостатки; ведущей его дом, повинующейся его требованиям, рожающей ему детей. И ограничивающей свою филантропическую деятельность скромными пожертвованиями и участием в церковных базарах и благотворительных мероприятиях.
Но Клейтон не был склонен сочувствовать трагичному завершению эпизода, который считал неосмотрительным, недостойным и унизительным для себя лично. Он не понял ее чувств и поэтому упустил свою возможность.