Дядя Нат позвал ее на ленч. Геро делала вид, будто занята едой и не отвечала, когда кней обращались. Клейтон и его отчим обеспокоенно поглядели на ее изменившееся лицо и потом старались не смотреть друг на друга. Ленч, казалось, тянулся очень долго. Потом Геро поднялась к себе в комнату, но ложиться не стала. Мысль о том, что сказала Оливия, надавала ей покоя.
Кому-то нужно пойти в форт. Надо послать кого-то из слуг, пусть узнают, так ли это. Только они ужасно боятся холеры и если узнают, что там есть мертвецы, могут отказаться. Если обратиться к дяде Нату, он, конечно, отправит туда кого-нибудь, но сперва наведет справки, поскольку форт не в его ведении; Геро уже знала, что дела на Востоке делаются медленно. А тут, возможно, нельзя терять ни секунды.
Может, поговорить с Клейтоном?.. Нет-нет! Он тут же обвинит ее во вмешательстве в дела властей и не поверит, что ей невыносима мысль о том, что кто-то — кто бы то ни был — брошен умирать, будто крыса в клетке.
Придется идти самой, подумала Геро и содрогнулась, как Оливия, потому что отправляться туда ей не хотелось.
Не хотелось видеть то, о чем говорила Оливия, так как она знала, что нельзя потом сидеть сложа руки и убеждать себя, что не может ничего сделать. Ничего полезного. Ничего такого, что не вызовет гнева у Клейтона и раздражения у дяди Ната. Ничего такого, что не завершится ничем или бедствием, как все ее предыдущие старания. Гораздо проще признать себя побежденной, уйти в апатию и равнодушие, сказать себе, что Оливия, как всегда, преувеличивает, и принять заверения дяди, что все возможное делается; повиноваться приказу-Клейтона ни во что не вмешиваться. Вместе с тем она сознавала, что пойдет в форт. И внезапно поняла, почему.
Пойдет, так как мысль о том, что Рори Фрост умирает в запертой камере, невыносима. И вообще о том, что он умирает…
Геро подошла к окну, с облегчением прижалась лбом к стеклу и стала составлять план…
Слуги получили приказ не выпускать ее из дома, но поскольку она не выказывала желания уйти, утратили бдительность, и будет несложно отправить куда-нибудь швейцара ненадолго — ей потребуется от силы минуты две. У нее еще хранится черная арабская накидка, принесенная Фаттумой; от ливня она не защитит, зато, как показывает практика, послужит прекрасной маскировкой. Да и вряд ли кто остановит для расспросов одинокую женщину в такой день. Геро отошла от окна, свернула черное одеяние в маленький сверток и спустилась вниз.
По темному дому шелестели сквозняки, разносит ся шум дождя, и швейцар не слышал легких шагов Геро по лестнице, не видел, как она вошла в пустую гостиную. Через несколько минут он очнулся от дремотного забытья, усдышав, как его кто-то окликает по имени и вскочил. Племянница хозяина просила его сходить за лампой и приказать кому-нибудь принести в гостиную холодного чая и свежего лимонного сока.
Едва швейцар скрылся, Геро вернулась, надела черное шале, косынку с бахромой, затем спокойно подошла к двери, открыла ее и вышла под проливной дождь.
Встречный ветер раздул ее просторное одеяние, потом ливень промочил его, оно прилипло к телу, и Геро ощутила, как по спине ползут струйки воды. По дороге уже несся бурный поток, струи дождя заслоняли высокие здания, она с трудом видела, куда идет. Людей на улице было мало, в основном дети, одни радостно плескались в воде, не обращая внимания на грязь, другие обращались к ней за милостыней тонкими, слабыми голосами, едва слышными за шумом ливня.
Геро повернула не там, где нужно. Поняв это, вошла под арку над крыльцом дома и стала вспоминать расположение улиц. Бахрома, закрывающая глаза, промокла, Геро раздраженно подняла ее и с испугом обнаружила, что не одна. Под этим навесом укрылся кто-то еще. Человек сидел, прижавшись спиной к косяку двери и, разинув рот, смотрел на нее широко раскрытыми испуганными глазами.
Смущенная его удивлением, Геро вновь опустила бахрому и выбежала под дождь с надеждой, что он не узнал ее. Но не пройдя и двадцати ярдов, подумала, что если этот человек ее узнал, то и она его знает; возможно, он из Дома с дельфинами или один из слуг Плэттов и может указать ей дорогу в форт или сообщить вести, делающие поход туда ненужным. Она быстро пошла обратно в страхе, что тот человек ушел, но он все еще сидел там. Не шевелясь, не меняя выражения лица. Глядящие на нее глаза были застывшими, пустыми; когда < она обратилась к нему, на его глазное яблоко села муха, а другая вылетела изо рта.