— Право руля! — скомандовал Ланнек. — Мы как раз на траверзе Вергуайе.
Он неторопливо покуривал, делая маленькие затяжки.
Опять зашел в штурманскую, взял там вязаный шерстяной шарф и тыльной стороной руки вытер мокрый нос.
Ланнек испытывал безотчетное желание расхаживать взад и вперед, размахивать руками и — что бывало с ним редко — с кем-нибудь потолковать.
— За Дувром погода совсем испортится, — сказал он рулевому, но тот промолчал: ему не полагается разговаривать.
Ланнек выпил вторую стопку кальвадоса, перегнулся через поручни и посмотрел на коров: боцман наконец оставил их в покое.
Воздух был по-прежнему прозрачен Контуры нормандских скал постепенно стушевывались, зато на горизонте завиднелись заводские трубы и портовые краны Булони. То здесь, то там медленно бороздили море черные коротышки траулеры.
— Шутник!
Ланнек больше не думал о записке. Он почти обрел свою обычную беззаботность, потому что, в общем, был человек легкий, особенно по утрам. Благодаря течению «Гром небесный» все время делал восемь и больше узлов — приличный ход для судна, которому шестьдесят лет.
И все-таки, вопреки обыкновению, Ланнеку не стоялось на месте. Он расхаживал, вытряхивал пепел из трубки, набивал новую, сплевывал в воду. В нем образовалась какая-то пустота, шевелилось что-то очень сложное, чего он не мог определить, — не то страх, не то предчувствие.
Нет, не то! Ему малость не по себе — вот и все.
А может, просто есть захотелось.
Ланнек распорядился принести кусок колбасы и сжевал ее, не переставая курить.
Он, конечно, не прав, но удержаться было не в его силах. Он испытывал потребность быть веселым. А когда он вошел в кают-компанию, вид жены сразу настроил его на насмешливый лад.
Солнце, скупо пробивавшееся через иллюминатор, окружало Матильду как бы ореолом. Стол был накрыт на шестерых, но она сидела одна и дулась, поставив локти на скатерть и подперев подбородок руками.
— Колокол давно прозвонил, — объявила Матильда.
— Нет, только в первый раз. Вот послушай: это второй.
Г-н Жиль стоял на вахте, теперь к столу вышел Муанар, поклонившийся молча и с такой серьезностью, что капитан опять расхохотался.
— Отлично! Разрешаю тебе даже поцеловать ей руку.
Он перехватил недобрый взгляд жены и для приличия повернулся к кривому радисту, который уткнулся в тарелку.
«Втюрился! — сообразил Ланнек. — Никаких сомнений! Наш Поль влюбился в мою жену — вот и краснеет, как девчонка»
Механик — тот наицеремоннейшим образом расправлял свою салфетку.
— Ну-с, дети мои, по-моему, у всех нас волчий аппетит!
Ланнек говорил и говорил — лишь бы не молчать: он был доволен, и ему хотелось, чтобы все вокруг тоже были довольны.
— A мне есть не хочется, — отчеканила Матильда.
Муж ее на секунду нахмурился, чуть было не ответил, но сдержался и набил себе рот хлебом.
Кампуа никогда еще не был таким мрачным Чувствовалось, что г-жа Ланнек внушает ему панический страх, который делал парня особенно неуклюжим. Когда он, уронив вилку, поднял ее и положил на стол, Матильда процедила, — Другую!
— Что? — не понял Кампуа.
— Тебе говорят, чтобы ты уронил другую вилку, идиот! — заорал Ланнек.
Ему просто взбрело на ум пошутить, но шутка рассмешила только его самого. Матильда повернулась и окинула мужа суровым взглядом.
— Послушай, детка…
Ланнек сознавал, что увязает все глубже, что дело принимает дурной оборот, но остановиться уже не мог.
— Перестань муштровать нашего Кампуа, или он пожалуется своему призраку! Выше носы, черт побери!
Жизнь прекрасна!..
Когда Ланнек вот так воодушевлялся, его уже было не унять.
— Какие прогнозы, Поль? — обратился он к радисту — Над Ирландией низкое давление. В Северном море высокая волна.
— Что я говорил? Все идет на лад.
— Ты находишь?
— Раз нет ничего плохого, значит, все хорошо.
Ланнека бросило в жар: он не представлял себе, как выпутается. Остальные ели молча. Матильда вся подобралась, в любую минуту готовая взорваться.
— Понимаешь, детка, лучше сразу договориться обо всем. Вот попривыкнешь к морю и…
— Будь любезен, помолчи. Ты глуп!
— Благодарю.
— Не за что.
Радист прятал глаза, Муанар приличия ради ел вдвое больше обычного.
— Кампуа! Поди-ка сюда.
Ланнек еще не знал, что он сделает, но молчать дольше стало невтерпеж.
— Покажи руки!.. В Гамбурге возьмешь у меня пятьдесят сантимов, купишь пилочку для ногтей.
Матильда резко поднялась, ушла к себе в каюту и захлопнула за собой дверь.