— Возможно я чего-то не понимаю, — едва слышно сказал я, — ты сколько ещё собираешься вести себя как дурак? Решил покинуть группу? Скатертью дорога! Надо было оставаться вместе с Наташкой, трахать её, в конце концов, а не сидеть здесь, дурак-дураком.
— Я не желаю принимать в этом участия, но и оставить вас не в состоянии, — словно в отчаянии, пробормотал Илья и скрипнул зубами, — Но меня тошнит от тебя, от вчерашнего и вообще… И я не желаю участвовать в этой отвратительной игре!
— А мне нравится, — промурлыкала Галя и потёрлась щекой о мою спину, — так весело! И предстоит ещё больше веселья.
— Сука, — равнодушно и чётко произнёс Илья, добавив какой-то эпитет. Вроде бы — кровожадная, но я мог и ослышаться. Раздалось тихое шипение и острые когти впились в моё плечо. Ещё мгновение — и внутри летуна начнётся яростная потасовка. Этого я никак не мог допустить. Вид двух сцепившихся котов полностью разрушил бы наш имидж благородных дворян, если в местном высшем свете, не принято выяснять отношения, катаясь по полу и выдирая друг у друга клочья шевелюры.
— Всем заткнуться и успокоиться, — приказал я используя ГОЛОС старшего в Прайде, — сидеть тихо.
Их точно ледяным душем окатило: Галя отпрянула назад и прижалась к Ольге, которая сидела отстраняясь от наших разборок. Правда глаза её тотчас обратились в две льдинки. Илья оскалил зубы и отвернулся. Все заткнулись, успокоились и сидели тихо. Настоящая идиллия.
Я бросил осторожный взгляд на возможных свидетелей нашей перепалки. Серебристые истуканы смотрели прямо перед собой, ничем не показывая, что они заметили истерику Ильи. Тем лучше. Для всех.
Летун тряхнуло раз, другой и затрясло, будто у него началась, неведомая людям, летунная лихорадка. Судя по тому, что никто не вопил дурным голосом и не бегал в панике по салону, похоже, ничего особенного не происходило. Скорее всего, мы совершали посадку. Солдаты продолжали сидеть по стойке смирно, если конечно такое понятие, как сидячая стойка, вообще существует. Но, глядя на них я убеждался: да, таки существует. Оставалось, в очередной раз поразиться их вымуштрованности, как я и поступил, после чего неторопливо поднялся на ноги.
— Кушать подано, — едва слышно, пробормотала Галя и хихикнула.
Илья сердито глянул на неё, но в этот раз смолчал. Девчонка очень быстро прощала обиды, словно пропускала их мимо себя, но какой-то неприятный осадок, должно быть, оставался, потому как, рано или поздно, когти выпускались, и обидчик отхватывал по полной программе.
— Что будем делать? — прошелестел у самого уха голос Ольги, — ты ведь не станешь слишком всё затягивать? Любое веселье, рано или поздно, начинает тяготить.
— Я подам знак, когда мне надоест, — сказал я, слегка повернув голову в её сторону, — неужели тебе самой не интересно, как развернутся события?
— Вообще-то, нет, — она хмыкнула, — я ещё могу понять Галину, с её первобытным энтузиазмом, но тебе то это зачем?
— Мне и самому не совсем понятно, — абсолютно честно признался я, — но так интересно.
— Так вот, как мы теряем человеческий облик, — грустно констатировал Илья, — неужели и меня, рано или поздно, ожидает нечто подобное? Это — пугает.
Я, с лёгкой ухмылкой, постучал его по медальону, с изображением льва. — А ты сними его, — посоветовал я, — сними и проваливай. На этом всё закончится.
— Не могу, — проворчал он, отпрянув назад и тень страха плеснула жёлтым в глазах, — уже не могу. Эта проклятая штуковина словно часть меня самого, снять её — как вырвать сердце из груди.
— А ведь когда-то ты был готов отдать мне своё сердце, — без тени усмешки, произнесла Ольга и протянула руку, ладонью вверх, — я уже не требую таких подвигов — можешь ограничиться медальоном.
— Я собирался подарить сердце совсем другой девушке, — ещё более грустно пробормотал Илья и вид у него был такой, словно он, вот-вот заплачет, — а не той стерве, в которую она превратилась. А моя истинная любовь…Ублюдки вы все!
Возможно просьба Ольги выглядела, как издевательская шутка, но, с учётом недавних событий, я считал её чем-то большим. Очень ласково и нежно я взял протянутую ладонь и впился в неё когтями. Кошка охнула от боли и побледнела.
— Ты что же это, дрянь? — ещё более нежно я ухватил её волосы и потянул к себе, так что ухо оказалось у моего рта, — ты что такое задумала? У меня не хочешь ничего попросить? Может быть тебе МОЙ медальон отдать?