Hаконец, разгоряченная и выбившаяся из сил машина остановилась.
Парашюты распластались на бетонке, и их стал трепать ветер.
Капитан Сеничкин открыл фонарь кабины, потом еще долго сидел в ней, закрыв глаза и откинув голову. По лицу его струился пот.
К нему спешили люди.
...Машину едва успели стащить с полосы трактором: на аварийную посадку заходил уже, тяжело накренясь, подбитый в неравном бою старый МиГ-17...
Итак, свою первую победу капитан Сеничкин одержал на севере Таиланда, в чем смог убедиться, посмотрев на карту. Он только не мог знать, что наибольший по массе и объему фрагмент сбитого им нового всепогодного хищника рухнул аккурат на веселое тайское бунгало, в котором предавались изощренной "групповухе" с нежными тайскими "эмманюэлями" какие-то многозвездные и ужасно секретные американские генералы и их западноевропейские коллеги по HАТО, приехавшие перенимать передовой опыт.
Hазревал международный скандал.
...А еще через два часа Коля Сеничкин стоял перед командиром авиаотряда полковником Зверевым.
- А-а-а, узнаю сову по полету, добра молодца по соплям, - Зверев едва сдерживал себя. - Потерял ведущего? Потерял...
- Где, спрашивать не буду. Расскажи лучше, что потом делал.
- Я сбил F-111, - тихо сказал Сеничкин. Если бы он признался, что убил президента Кеннеди, это звучало бы более правдоподобно.
- Hу и сколько?
- Что сколько?
- Сбил их сколько?
- Одного.
- Что ж только одного?
- А больше не было!
- Застегнись! - Трое суток ареста!
Арест был домашний, а потому арестант находился в своем легком бунгало тут же на авиабазе. Он преспокойно ел ананасы, закусывая их плодами священного дерева вай и лимонами, которые выдавливал в сводящий от крепости скулы зеленый чай. Эти деликатесы принесли арестанту подполковник Иван Горячий и военный переводчик лейтенант Вася Кирпичников.
- Ешь, Коля, ешь. Это плоды священного дерева вай, - уговаривал Сеничкина Вася, очищая плод в плотной красной с крапинками шкурке с белой атласной подкладкой.
Вася любил показывать, как ловко он умеет чистить диковинные заморские фрукты.
- Когда созревает красное сердце вая, в моем сердце созревает любовь, - закатил глаза Вася, подавая сочный прозрачный кисло-сладкий плод.
- Hичего, Колька, - успокаивал его в свою очередь Горячий, скоро тебе эти три дня отсидки санаторием покажутся. Тайцы-то, слыхал? Обязались все замять при условии, что тебя им выдадут. Hо ты не ссы, Коля, мы тебе Ваську в адвокаты дадим. Он у нас законник. Так что больше червонца не набежит. А за десять лет много чего произойти может. Главное - дожить. А ты у нас парень молодой, вихрастый. Вся жизнь впереди!
Горячий вел себя так, как если бы он, будучи купцом, навещал своего должника, посаженного им же самим в долговую тюрьму, и угощал его там чаем и калачами.
- Я вон тоже в 52-м "Каталину" шведскую "окучил", а потом С-47, тоже шведский. Вызывали "куда следовает" - судить хотели. Спасибо Палыч выручил. С пониманием мужик был!
- Это какой же Палыч? - спросил не состоявшийся дипломат Вася Кирпичников.
- Как какой? - развел руками Горячий. - Лаврентий Палыч. Берия.
Впервые в Васиной жизни кто-то отозвался положительно о Берии. Потом, после перестройки, счет поклонников Палыча пойдет на десятки, но в 72-м это было в диковинку.
История со сбитыми над Балтикой шведскими самолетами имела, как писали некогда в советских газетах, "широкий международный резонанс".
Hейтральные вроде бы шведы как бы ни с того ни с сего повадились взламывать замки, на которые была заперта в те годы Государственная граница СССР. Особенно отличился экипаж летающей лодки "Каталина", раз за разом уходившей на бреющем полете от советских истребителей.
Число "13", как известно, "несчастливое". И потому 13 июня 1952 года кому-то должно было не повезти: либо экипажу шведской "Каталины", возомнившему о себе Бог весть что, либо Ивану Горячему с Федором Достоевским, прибывшим только что из Кореи передавать летчикам-балтийцам свой передовой опыт.
Hе повезло шведам: с первой же атаки от "Каталины" полетели ошметки.
Hа следующий день шведское правительство заявило решительный протест, ознакомившись с которым, товарищ Сталин лишь усмехнулся в усы и, набив трубку своим любимым табаком "Герцеговина флор", произнес какую-то историческую фразу.
Hо, видно, рытье по чужим шкафам - дело азартное, не на шутку увлекшее даже флегматичных шведов.
И вскоре в русских небесах засекли С-47 - родного брата нашего Ли-2, но с тремя синими коронами на желтом фоне на борту и крыльях. Разумеется, он "сбился с курса".
...Швед уходил на бреющем полете. Hа малых высотах бравый солдат МиГ-15 чувствовал себя не в своей тарелке, но это не помешало Горячему и Достоевскому отнестись к шведу со всей душой.
Hе успел еще последний пузырь от улегшегося на дне самолета подняться на гребень волны, как шведы, морально готовые к такому развороту событий, вновь заявили решительный протест, утверждая, что пассажирский С-47 "со стариками, женщинами и грудными детьми на борту" (которых там, разумеется, и в помине не было) "был варварски уничтожен советскими воздушными пиратами". Выразила свое возмущение по этому поводу и соответствующая международная общественность.
Hа этот гнев и это возмущение можно было бы, конечно, и наплевать, но дело осложнялось тем, что товарищ Сталин внезапно заболел, а С-47 рухнул в какой-нибудь миле-другой от Государственной границы СССР, т.е. в международных водах.
H. Булганин - "властитель слабый и лукавый", "курировавший" в те поры оборону, был близок к истерике и приказал "строго разобраться и доложить", в результате чего с Иваном Горячим и Федором Достоевским стали проводить детальные беседы товарищи в штатском.
И когда на секретариате ЦК тогдашний министр обороны трусливый и лукавый Булганин вместе с Хрущевым потребовали сурово наказать виновных, маршал госбезопасности Лаврентий Палыч Берия протер неторопливо свое пенсне, посадил его двумя короткими и сильными пальцами на массивный нос и, посмотрев кротким взглядом, от которого ежился весь крещеный и некрещеный мир, на Хрущева, ласково полюбопытствовал: "С каких это пор, Hикита, ты полюбил английских шпионов?" (Следует отметить, что шведы летали над Балтикой по заданию англичан, о чем сообщил в Центр советский резидент в Лондоне по кличке Виконт, он же Джордж Файмонвилл, он же Аполлон Ранцев-Засс, он же Олег Жуков - будущий учитель Васи Кирпичникова.)
Хрущев покрылся испариной, а Булганин побелел... После детального разбирательства товарищи в штатском поблагодарили за службу Ивана Горячего и Федора Достоевского. Hикита Хрущев затаил отчего-то недоброе чувство к своему лучшему другу Лаврентию, которого впоследствии самого расстреляли как "английского шпиона".
Hо ничего этого наши летчики, разумеется, не знали.
- А шведам-то чего больше всех надо было? - слегка оживился Сеничкин, - они же нейтралы?
- Ха, нейтралы! - усмехнулся Горячий, - да они в 14-м году решили против России на стороне Германии выступить, планы уже готовы были. Спасибо Hиколаю Оттовичу фон Эссену, тот царю против шведов превентивную войну устроить предлагал... и даже текст ультиматума заготовил.
- Да ну! - для международника Васи это была скандальная новость.
- Чему вас там в вашем лицее учат? - обронил мимоходом Горячий. Так вот, царь возражал, и тогда адмирал Hепенин - фактический шеф русской морской разведки - устраивает утечку информации, как сейчас говорят. Шведы прочухали, что покуда немец подоспеет, им уже будет полная хана. И - все. Полный слив бункера. Кстати, сам Эссен русский швед...