А потом в жизни Тибо появилась Соланж. Ведьма земли училась в женской академии. Де Шатень был уверен, что теперь де Руж отстранится, но этого не случилось, они стали кутить втроем. И даже ходили иногда по борделям, тоже втроем - Соланж покупала себе парней, Тибо и Луи девушек. Потом они перестали заморачиваться и снимали один номер на всех. Соланж стала спать и с де Шатенем, маги сношали ее по очереди, вколачивались в нее одновременно. Проводя все свободное время с новыми друзьями Луи изменился. Сам он это понял, когда заметил, что однокурсники, смотревшие на него ранее с легким презрением как на зубрилу, теперь смотрели на него с некоторой опаской и как бы признавали за ним статус более взрослого, жестокого, опытного. Де Шатень понял, что нужно притормозить, но когти похоти глубоко впивались в плоть, жажда развратных удовольствий уже плескалась в молодой горячей крови. Их развлечения с Соланж с каждым разом становились все изощреннее, они стали предаваться таким извращениям, о которых Луи прежде боялся даже подумать. Однажды Соланж захотелось убить кого-то своей магией, она это сделала на глазах у своих любовников, Тибо смеялся, ласково называл ее дурочкой, а де Шатень старался просто выкинуть эпизод из головы и не обращать внимания.
Луи спасла любовь со стороны одной девушки. Ожидая как-то Соланж у ворот академии, он увидел Луизу дочь одного маркиза. Молодые маги, казалось, были созданы друг для друга, даже имена их имели почти одно звучание и значение. И сын барона стал жить на две стороны - время, проведенное с Луизой, было наполнено романтикой, теплотой и нежностью, время проведенное с Тибо и Соланж, извращениями, развратом и жестокостью. Луи раздваивался, он сходил с ума. Луиза это видела, и незаметно во время соития, когда он ничего не соображал от нахлынувшего экстаза, сняла магические противозачаточные заклинания. Дочь маркиза понесла, и сын барона согласился сохранить дитя и жениться на ней. Только после свадьбы он не оставил своих друзей, он даже побратался с Тибо, разрезали ладони и соединили кровь, а когда родился Оноре, Луи попросил де Ружа стать отцом его мальчика, если с ним что-нибудь случиться.
- Теперь ты понимаешь, почему я считаю тебя близким мне существом? - барон серьезно посмотрел на Оноре. - Ты плод не сколько любви, сколько ситуации, в которой мы все были замешаны. Для нас с Соланж ты как племянник. Мы любим тебя, Оноре.
- Почему вы поссорились? - де Шатень не знал, как переварить обрушившуюся на него информацию.
- Из-за пустяков, - жеманно поморщился де Руж, ему неприятно было вспоминать эту ссору. - У меня не было родителей, а опекуны ведшие мои дела были несколько нечисты на руку, не думали, что молодой студент будет проверять ведение финансов. Я проверил и, так сказать, освободил сию супружескую чету от должности. Над опекуншей я надругался и убил, вспоров ей живот и затолкав кишки в рот, а опекуна мы с Соланж заставили на это смотреть. К сожалению, твои родители гостили тогда у меня, твоя мать, хоть и слабой была магичкой, засекла энергетику происходящего и застала нас как раз в тот момент, когда мы медленно убивали опекуна, мы его добили и кинулись объяснять, что были правы. А мы были правы, мошенники заслуживают такого обращения, но Луиза и слушать не захотела, устроила истерику и заставила Луи выбирать между семьей и нами. Он уехал с ней. В городе мы все же продолжили общаться, к великому неудовольствию Луизы. Но я оказался замешен в небольшом скандале. Поймал, на улице девку, изнасиловал, убил, в сущности, за такое знатному магу мало что могли вменить, но новорожденный ребенок, к которому та спешила, умер, не дождавшись матери, и поднялся настоящий скандал. Но я же не знал...
- Все ты знал, - выплюнул Оноре. - Вряд ли бы она смолчала, и ауру связи ты мог засечь. Но ты же не из тех, кто способен смилостивиться ради жизни младенца.
- Не из тех, - кивнул барон. - Но из тех, кто искренне любит своих друзей, предан им. А твоя мать после этого скандала заставила Луи разорвать со мной все связующие нас печати, поставить новые, огораживающие его от меня, и никогда ни при каких обстоятельствах, кроме самых необходимых, не заговаривать со мной. Он все сделал, выкинул нас с Соланж из жизни как ненужное барахло. Не смог только с тебя печати снять, хотя требовал. Место привязанности и любви в его сердце заменили ненависть и презрение. Жестоко, не находите? Особенно если учесть тот факт, что Луиза была для него всего лишь увлечением, за которое он уцепился в надежде вернуться на путь добродетели.