Август
Да, горе овцам, если ты влюблен... Согласно Вергилию: Infelix о semper ouis pecus.
Заклад — обычаи мусикийских игр: такожде Феокрит и Вергилий бились об заклад, выходя на состязания пиитические.
Его резьба... Подобные чудные описания повсеместны в Идиллиях Феокритовых. Оттого-то Пиит сей и нарицает Эклоги свои Идиллиями: зане «идиллион» по-Еллински означает очертания либо изображение любого предмета, оными же изображениями книга Феокритова изобилует. А я слыхивал, как некие пустобаи ложно молвят, что след якобы говорить не «Идиллии», но «Гедилии», поелику повествуется в них о Козопасах.
«На исповедь народ пошел...» Периго слагает песнь свою, славя полюбившуюся ему пастушку, Вилли же ответствует сопернику, сочиняя всякий четный стих. О том, кто скрывается под прозванием Периго, смею лишь гадать; однако, ежели догадка моя справедлива, то возлюбленная его достойна и большей хвалы, нежели расточаемая семо.
Клянусь, был равным ваш словесный бой!., и далее. Глаголется тож и у Вергилия: Et vitula tu dignus, et hic &c. Кадди предлагает обменяться закладами, ублажая обоих состязателей.
Значение оных весьма двусмысленно, ибо Периго приписывает победу себе, Вилли не уступает ему, а Кадди, состязание их судивший и в свой черед песню пропевший, исправно возражает обоим и, по-видимому, числит полноправным победителем себя самого, глаголая: «счастлив тот, иже возмог», а после сего разом смолкает; и подразумевается семо тот, кто либо победу стяжать возмог, содеявшись превосходнейшим, либо превосходство свое смирить, в числе превосходнейших будучи.
Сентябрь
Трижды три луны: то бишь, девять месяцев.
И нынче... Молвится применительно ко времени года, когда кончается жатва; и зовется время сие листопадом, и Западные ветры нещадно свирепствуют во время сие.
Властитель саксов... Молвится о короле Эдгаре, иже правил Британией в Лето Господне; оный же король повелел всех волков, коими земли здешние изобиловали, искоренять нещадно и усердно. И с той поры не видано семо бысть волков, опричь завезенных из чужих земель. И Гоббиноль пеняет Диггону, облыжно рекущему, будто в краях Аглицких волков повстречать возможно.
Охотник: слуга закона, справедливость блюдущий.
Роффен: так именуется некий овчар в эклоге Маро, повествующей о Зарянке и Короле; семо Диггон хвалит его за великую заботу и мудрое попечение о стаде своем.
Колин Клаут: мыслю, теперь уж никто не усомнится в том, что Колином зовет Сочинитель себя самого. Подтверждает сие и Гоббиноль, коего уместнее было бы звать почтеннейшим Габриэлем Гарвеем, чьи несравненные достоинства, поэтические и ри — торические, равно как и примеры иной изысканной учености, не столь давно явлены были с надлежащим блеском во многоразличных трудах его, а наипаче в Musarum Lachrymae; такожде в недавнем творении Gratulationum Valdinensium, каковое тиснуто было книгопечатней Одли, что в Эссексе, посвящено Ея Величеству и Ея же Величеству вручено под кровом достопочтеннейшего господина Кэпелла, чье жилище обретается во графстве Гертфордском. Опричь сего, еще и в иных изысканнейших и примечательнейших писаниях, отчасти бытующих безымянно, а отчасти подписанных именами измышленными; таковы суть, к примеру, его Tyrannomastix, ода Natalitia, Rameidos, а особливо божественная Anticosmopolita, иже служит составной частью Philomusus’a; такожде прочие работы, означенным равновеликие. А под именами пастырей тож и там сокрываются закадычные друзья Сочинителя и добрые знакомцы его.