— Две вместительные седельные сумки, пару метров верёвки и… — Алексей прищурил глаз, прикидывая размер инвентаря, — перекрестье из двух палок, длиною в руку.
— Это ещё зачем? — опешил казак.
— Ты, Герасим, приключенческие романы любишь читать?
— Чаво? — не понял о чём вообще речь малограмотный сибиряк.
— А я вот о Северной Америке много читал. Про индейцев там всяких. Но вот однажды попалась мне как-то история о всаднике без головы. Мёртвый наездник, привязанный к седлу, скакал на вороном коне по Мексике и страх на округу наводил.
— Белому Хунхузу голову отрезать хочешь и на коня усадить? — передёрнув плечами, поёжился станичник.
— Голову отрезать не обязательно, — хищно улыбнулся жестокий романтик. — И так жути нагоним.
— Ну, действуй, грамотей, тебе виднее, — дал добро казак. — Лишь бы злыдней от кордона отвадил.
Утром на лысом взгорке, по ту сторону брода, показались конные хунхузы. Завидев на русском берегу автомобиль со станковым пулемётом, установленным на багажнике, всадники не решились спускаться к реке. Новенький «Максим» красовался воронёной сталью ствола и поблескивающими на солнце латунными гильзами в заправленной пулемётной ленте.
— А ведь и правда выглядит, как настоящий, — похвалил, пожав плечо Фёдору, командир заставы.
Гости вместе с казаками залегли в неглубокой траншее напротив брода. Только Вито Лосано и Андрей Волков притаились за макетом пулемёта, усевшись на заднее сиденье авто. Андрюха предварительно заполнил багажник мешками с песком, поэтому вражеских пуль не опасался.
— Где же Алексей? — высунувшись из окопчика, завертел головой Артём, высматривая чёрную рясу инока.
— Хунхузы показались, сейчас и наш батюшка проявится, — уверовал в находчивого отставника казак. Документы прапорщика он накануне видел и уже не сомневался в их подлинности— так хладнокровно мог воевать только опытный фронтовик.
Из-за угла избы вышел высокий инок в монашеских одеждах, на груди сверкал в солнечных лучах медный крест. Атрибут Андрюха временно позаимствовал у жуликоватого попика, ибо так фигура инока должна внушать китайцам больше уважения. Алексей вёл в поводу коня с покачивающимся в седле наездником. С боков коня свисали чем-то доверху заполненные кожаные сумки, но застёгнутые клапаны не давали разглядеть груз.
Хунхузы взяли фигуру парламентёра на прицел, из-за обреза холма выехали до полусотни всадников и спустились по пологому скату.
Инок в чёрной рясе неспешно перевёл коня по мелководью. Держа за уздечку, подвёл к самым богато одетым хунхузам, со злыми перекошенными рожами.
Всадники плотным полукольцом окружили парламентёра.
— Белый Хунхуз не пропустит вас к русскому кордону. Ослушаетесь— умрёте, — на плохоньком китайском языке громко известил всю банду чёрный инок.
Алексей больше ничего не сказал, развернулся и, не оборачиваясь, пошёл к воде. Сын Ведьмы отлично контролировал пространство колдовским зрением. А для гравитационного воздействия на тела и предметы ему требовалось лишь создать мысленный образ. Многодневные упорные тренировки даром не пропали.
В момент опасности из тёмного подвала души чародея выполз дьяволёнок и на минутку вновь овладел сознанием доброго казака. Алексей позволил злой колдовской силе порезвиться напоследок— отдал последнего хунхуза для кровавой потехи. Невидимые гравитационные щупальца протянулись к мертвецу, взяв тело всадника под контроль.
Новый главарь шайки недоумённо таращил глаза то на безжизненный труп, усаженный на коня, то на удаляющуюся спину наглеца. Опомнившись, приказал чужаку остановиться и вскинул карабин к плечу, прицеливаясь.
И тут произошло невообразимое: убитый хунхуз ожил, поднял голову в белой папахе и глянул остекленевшими глазами. Бледная ладонь покойника медленно достала из-за пояса револьвер и, словно нехотя, навела в грудь ослушника.
Кровь застыла в жилах нового главаря банды. На долгую минуту повисла мёртвая тишина. Затем главарь совладал со страхом и попытался винтовочной пулей достать уже перешедшего брод русского шамана.
Белый Хунхуз выстрелил раньше.
Револьверная пуля пробила халат китайца в районе сердца. Бандит кулём свалился с коня.
Приближённые главаря дали шумный залп по ожившей твари в белой папахе. Но пули не вышибли привязанное тело из седла, лишь заставили подёргаться, словно от щекотки.
Белый Хунхуз опять вскинул руку, и пятью револьверными выстрелами свалил актив шайки. Последнюю пулю мертвец выпустил в одну из притороченных к седлу объёмных сумок.