МЕЛОНИ ДРАККАНТ
— Блюдечко с молоком, — повторяет Грызи. Уставившись не пойми куда.
Из очереди на досмотр на неё косятся. А может, на меня. Из-за того, что я не выгляжу как законопослушная гостья Союзного Ирмелея.
Брать «поплавок» в Ирмелей смысла не было. Тут не успеешь всплыть в какой-нибудь тихой речке — кто-нибудь из добропорядочных вызовет законников. Мол, у нас тут подозрительное средство перемещения, примите меры во Славу Закона и Мудрых!
Пришлось сигать в вир до Вейгорд-тена, там уже встречаться с Грызи. Потом вместе проходить через столичный портал — сквозь который можно добраться до другого государства. В Вейгорд-тене удалось пройти без очереди, а на выходе из ирмелейского портала мы встряли. Потому что откуда-то подвалила большая компания дельцов. И потому что надо же было соблюсти все крючкотворные процедуры. Во имя Закона и Мудрых.
Так что я успела налюбоваться на триста плакатиков по стенам. Повествующих об истории Союзного Ирмелея и демонстрирующих — как хорошо живется под властью Мудрых. Грызи в это время бормотала о блюдечке. Обнаруженном Пухликом в кустах.
— Кто-то прикармливал тхиоров к окну, да и всё тут.
Вот что мне не удалось схватить след — это жаль. То есть следы-то были: помет, содранная кора, остатки трапез. Но все старые. И так перекрещивались между собой, будто тхиоры носились по рощам как безумные.
Очередь наконец подходит. Сотрудник вирного ведомства с залакированной улыбкой пялится на наши документы. Заученное приветствие гостям из Вейгорда — слышали, знаем. Просьба соблюдать правила — ага, будем. Предложение приодеться по местной традиции («Справа от выхода есть отличная лавка, можно недорого купить или взять напрокат вещи, которые обеспечат вам отсутствие нежелательного внимания…») — в вир болотный. В Книгу Прибывающих вписывают имя и ставят оттиск Печати — потому что двух одинаковых Печатей, пусть и одного Дара, не найдется во всей Кайетте. Пока я оттираю руку от липкой замазки — сотрудник сокрушенно взирает на чистую ладонь Гриз. С улыбкой, но как на полнейшее безобразие.
— Простите, госпожа, но для «пустых элементов» у нас отдельная процедура регистрации.
Лезу в карман, шлёпаю на стойку перед вирником плотный конверт. На гербовой печати свернулся в кольцо геральдион.
— Приглашение от Коэга. Не поможет?
Вирник пробегает глазами текст, рассыпается в извинениях перед «госпожой Драккант и госпожой Арделл». И всячески выражает надежды, что наш визит пройдет приятно и ничем не будет омрачён.
Потом я толкаю дверь, и мы окунаемся в пасмурное ирмелейское утро и в западное гостеприимство. Даже у бродячих котов тут степенная походка. И такой вид, будто они пригласят нас на чашечку чая. Вокруг вирницы царят Аккуратность, Законопослушание и Зажиточность. Вода в почтовых каналах — и та будто по указке шумит.
Человек в ливрее с тем же гербом Коэга кланяется и приглашает занять место в воздушном корабле, «который доставит нас, куда мы пожелаем». Говорю кратко:
— Куда и вчера ночью, — и усаживаюсь на мягкое сиденье, пока воздушный маг готовит судно к взлёту.
Кораблик мелкий, юркий и стремительный. Несется в сером небе, лавирует между такими же. Провожатый заботливо поднимает над нами заслонки — а то вдруг мы растаем под моросью.
Наконец-то пересказываю Грызи — чего я ее выдернула из поместья Фаррейнов с утра пораньше. И как мне удалось так быстро взять след.
— В общем, Коэга тут все знают. Уважаемый ирмелеец, найти труда не составило. Правда, пускать не слишком хотели, но хватило представиться.
Старикашка Коэг чуть ли не танцы развел вокруг меня, тряся усами: «Ах, госпожа Драккант, вы решили приобрести одного из моих малюток? Это очень правильное решение, мой коллега из Акантора… хочу сказать, что его геральдионы живут куда меньше. И не столь белоснежны. Зато увидев моих — вы не сможете оторваться…»
После моего рассказа он затряс не только усами, но и башкой. Всё повторял, что нет-нет, это никак не может связано с ним, он Даром клянется, всё под строгим контролем… все его геральдионы — исключительно дружелюбные, замечательные зверьки, мухи не обидят… да вот, посмотрите.
Геральдионов у него оказалось четыре — белее снега и тупее Плаксы. По дружелюбию — что-то среднее между единорогом и пьяным Лортеном. И все как один обучены ходить на задних лапках и кружиться вокруг себя.
— А что с теми, которые не желают кружиться? — спросила я, когда Трясун стал мне представлять своих дитачек по именам. — Сами пускаете в расход?
— Ну, как вы могли такое подумать! Я же, как-никак, пожилой человек, и уничтожать несчастных зверьков, пусть и слегка буйного нрава, но — детей моих любимых малюток…
Через пару минут трясения усами разводчик раскололся, что на такой случай держит помощника. Который уносит проявивших агрессию геральдионов и «Умерщвляет их без всяких мучений, при помощи яда, вы не думайте!». А после хоронит. Наверное, даже с какими-нибудь ирмелейскими почестями.
— Стало быть, вы даже тел не видите, — сказала я после этого. — А как у вас там с помощниками? Никто не болел, не уходил в отставку?
Трясун еще посидел две минуты, вылупив на меня глаза. Потом подлетел со своего места и завопил, брызжа слюной. Что если этот поганый… Если он только посмел провернуть такое и бросить тень на его репутацию, то… тут пошли ядреные ирмелейские словечки.
Кое-как старикашку удалось унять. При посильной помощи слуг. И вытащить из него, что три с лишним года назад его помощничек Ойми Бэртак как раз уволился. По трогательной причине: «Не могу убивать бедных зверюшек».
— И случилось это как раз после того, как он уничтожил очередную партию, — бормочет Грызи, покусывая ногти.
— Якобы уничтожил, ага. Коэг вспомнил, что те геральдионы были совсем детенышами. На дрессуру он их даже не проверял. Окраска была не белая, так что сдал в брак.
— Сколько их там было?
— Три. Два самца и самка.
— А ты не спросила…
— Зрелость наступает в два года. Потом размножаются раз в год, но Коэг утверждал, что это слишком часто: у самки организм не выдерживает.
Потому что это искаженная, изувеченная людьми порода, что с неё возьмёшь.
Грызи молчит, ведя немой подсчет. Так что продолжаю.
Когда Трясун проорался — он затрясся уже весь. Умолял решить дело без привлечения властей. «Я законопослушен, как истинный ирмелеец, но поймите — моя репутация! Мой конкурент в Аканторе меня уничтожит!» Выдал адрес этого своего помощничка, снабдил письмом, средством передвижения. И всё ломал руки и бормотал, что я окажу ему неоценимую, неоценимую услугу, и если понадобятся деньги… Любые ресурсы, то он сразу же… а с Бэртаком он уж сам разберется, у него достаточно связей — главное только, чтобы мы узнали, где этот…
— В общем, тут он опять перешел на древний ирмелейский. А я слетала ночью к этому Бэртаку. Похоже, нам повезло. Кретин даже адрес не сменил.
Если уж собираешься заняться подпольным выведением тхиоров — надо бы позаботиться и оказаться от своего бывшего хозяина больше, чем за пару часов лёту.
Опускаемся на той же площадке, что и ночью, за холмами. Приходится отпетлять между лужами шагов семьсот. У поместья вид заброшенный, но я-то знаю, что оно обитаемое. Даже свела ночью знакомство с двумя милягами — игольчатыми волками, которых Бэртак держит за охрану. Так что они нас пропускают без проблем.
Я б вынесла дверь с ноги, да Грызи выше этого. Так что стучит.
На стук выплывает расплывшийся тип за пятьдесят. Сонный и помятый, в полураспахнутом халате.
— Ну, что ещё? Я же сказал, что заплачу зав…
Умолкает, бегает глазками — двумя шустрыми шнырками на одутловатой, физиономии. С меня — на Гриз. С Гриз — на меня.
— В-вы ещё кто…
— Господин Бэртак, — сходу выдаёт Грызи. — У нас к вам пара вопросов по поводу геральдионов.
Почти слышно, как под реденькими мышиными волосиками скрипят шестерёнки.
— А? Каких геральдионов? Разумеется, я работал с господином Коэгом… но знаете, я отошёл от дел. Так что если вы думаете купить…