— Усек, Атас? — сказал курчавый. — Стены мыть.
— Отсохни, — ответил Атас.
Миссис Молби закрыла за собой дверь на кухню в надежде, что они ненадолго у нее задержатся: уж очень грохотало радио. Минут пятнадцать она слушала, потом решила пойти за покупками.
В булочной она сказала Лену Скипсу, что к ней пришли четверо ребят из Тайтской средней школы — моют стены на кухне. То же самое повторила и в рыбной лавке, чем немало изумила хозяина. Ее вдруг осенило: да нет, они не могут красить кухню — ведь учитель не спросил, какой цвет ей предпочтительней. Ее удивило, что учитель не справился, в какой цвет красить кухню, и она стала гадать, какого же цвета краска в банках. Она даже чуточку переполошилась, как же она могла это упустить.
— Здорово, миссис Уилер, — приветствовал ее в прихожей паренек, которого называли Атас. Он причесывался перед зеркалом рядом с вешалкой. Сверху доносилась музыка.
Дорожка на лестнице была заляпана желтым, и миссис Молби очень расстроилась. На площадке ковер был заляпан краской того же цвета.
— Ой, ну зачем? — вскрикнула миссис Молби, переступив порог кухни. — Зачем?
Добрый кусок персиковой стены покрыла желтая эмульсионная краска. Вытекшую из опрокинутой банки краску разнесли по черно-белому линолеуму. Курчавый паренек, стоя на раковине, мазал той же краской потолок. Больше в комнате никого не было.
Паренек бросил сверху взгляд на миссис Молби, улыбнулся ей.
— Здорово, миссис Уилер, — сказал он.
— Но я же прошла — только помыть, — возмутилась она.
Сказала и почувствовала, что совсем выдохлась. Вид запятнанного ковра и скрывшихся под гнусной желтой краской прежде нежно-персиковых стен подорвал ее силы. Взрыв гнева не прошел даром — у нее полыхали лицо, шея. Ее тянуло прилечь.
— Ну как, миссис Уилер? — Паренек улыбнулся ей, не прекращая ляпать краску на потолок. Краска частым дождем обрушивалась на него, на чашки, блюдца, ножи, вилки, на пол. — Как вам колер, пойдет, миссис Уилер?
Транзистор тем временем, ни на минуту не умолкая, неумело пел, гнусавил без складу и ладу. Паренек указал кистью на транзистор.
— Полный отключ, — сказал он.
Неверными шагами она пересекла кухню, повернула колесико транзистора.
— А ну, полегче, хозяйка, — вскинулся паренек.
— Я вас просила помыть стены. И если б я хоть цвет выбирала, так нет.
Паренек все досадовал, что она выключила радио, яростно размахивал кистью. Его курчавые волосы, майка, лицо были перепачканы. Стоило ему повести кистью, как с нее во все стороны летела краска. Окна, шкафчик, электроплиту, краны и раковину испещрили брызги.
— Куда подевался звук? — спросил паренек, которого называли Атас, — он вошел в кухню и прямиком двинул к транзистору.
— Я не хотела, чтобы мою кухню красили, — повторила миссис Молби. — Я же вам говорила.
Транзистор снова запел, еще более оглушительно, чем прежде. Курчавый стал раскачиваться на раковине, дергать головой, туловищем.
— Пожалуйста, останови его, не надо больше красить, — насколько могла грозно крикнула миссис Молби.
— Давай сюда! — Парнишка, которого звали Атас, подтолкнул ее к лестнице, закрыл дверь на кухню. — Такой шум стоит — голова кругом идет.
— Я не желаю, чтобы мою кухню красили.
— Чего-чего, миссис Уилер?
— Моя фамилия не Уилер. И я не желаю, чтобы мою кухню красили. Я же вам говорила.
— Мы что, ошиблись адресом? Только нам было велено…
— Я вас прошу — смойте эту краску, ладно?
— Если мы ошиблись адре…
— Вы не ошиблись адресом. Но я вас прошу, скажите этому пареньку смыть краску.
— Разве к вам не приходил типчик из Тайта, а, миссис Уилер? Такой поперек себя шире?
— Приходил.
— Чего ж тогда он нам велел…
— Прошу вас, скажите этому пареньку, ладно?
— Завсегда пожалуйста, миссис Уилер.
— И вытрите краску с пола. Вы ее разнесли, растоптали по всем коврам.
— Об чем речь, миссис Уилер.
Идти в кухню ей не хотелось, и она намочила горячей водой тряпочку, которой мыла ванну. Она обнаружила, что, если потереть посильнее, пятна с дорожки и с ковра на площадке постепенно сходят. Но вскоре она устала. Убирая на место тряпку, миссис Молби почувствовала, что не понимает, на каком она свете. Все, что случилось за последние несколько часов, походило на сон и еще на пьесы, которые передавали по телевизору; только на обычную жизнь это никак не походило. Задержавшись в ванной уже после того, как тряпочка была убрана на приступку под раковиной, миссис Молби увидела себя как бы со стороны, так бывало с ней и во сне: согбенная фигура в том самом голубом платье, в котором она встретила учителя, лицо бледное, на щеках горят пятна, приглаженные седые волосы, хрупкие с виду пальцы. Во сне потом могло случиться все что угодно: она могла вдруг помолодеть лет на сорок, Эрик и Рой могли не погибнуть. Она могла помолодеть еще больше. Доктор Рамзи мог сообщить ей, что она беременна. В телевизионной пьесе все обернулось бы иначе — эти ребята могли бы ее убить. А от жизни она ждала, что ее кухню приведут в порядок, со стен смоют желтую краску — оттерла же она ковры, — и недоразумение уладится. На миг ей представилось, как она в кухне наливает ребятам чай, говорит им: да ладно, пустяки. Она даже услышала, как присовокупляет: мол, когда так долго живешь на свете, уже ничему не удивляешься.