— Вы что-то скрываете от меня, мистер Дерензи? Ничего не случилось?
— Нет, нет, Марианна.
Уверенности в его голосе не было. Для пущей убедительности он энергично покачал головой, встряхнув своей рыжей шевелюрой.
— Я должна знать, где он, — сказала я.
Он не ответил, отхлебнул чаю, а затем еле слышно вздохнул.
— У меня от Вилли будет ребенок.
Мистер Дерензи прикрыл веки, словно был не в силах смотреть на меня, и издал какой-то странный звук — казалось, жалобно застонал зверь.
— Оставаться у себя дома я не могу. Не могу позорить родителей. Поэтому я сюда и приехала.
— Вы бы лучше возвратились в Англию, Марианна, — сказал он, как будто не слышал моих слов.
— Едва ли это будет лучше. Мистер Дерензи, когда Вилли вернется, как вы полагаете?
— Как только это произойдет, я немедленно дам ему знать, что вы приезжали.
— Вы меня очень осуждаете?
— Я всего лишь управляющий, Марианна. Всю жизнь я прожил холостяком. В таких вещах я ничего не смыслю.
— Но ведь у вас с тетей Вилли…
— Мы всего лишь близкие друзья, Марианна.
— Простите меня.
— Пустяки, — сказал он и повторил, что мне лучше вернуться в Англию.
— Мистер Дерензи, Вилли не знает о моем положении. Иначе бы он непременно сообщил, куда едет. Уверяю вас, я прекрасно понимаю, что уехать ему было необходимо. Но не мог же он не сказать куда, мистер Дерензи.
— Вилли уехал через несколько дней после вашего отъезда. Уладил вопрос о продаже дома с Лэниганом и О’Брайеном и сразу же уехал. Как-то утром я прихожу в контору, а Вилли нет.
Его руки, казавшиеся прозрачными на пустой поверхности массивного письменного стола, дрожали, в глазах застыл страх. Стараясь скрыть его, он опять опустил веки.
— Я хотела бы пойти в Килни.
Мистер Дерензи по-прежнему сидел с закрытыми глазами, уголки рта опустились, он явно что-то хотел сказать, но не мог. Затем открыл глаза и испытующе посмотрел на меня.
— Пожалуйста, возвращайтесь в Англию. Пожалуйста, дитя мое, прошу вас.
Я молча покачала головой, не зная, как иначе ответить. Я сказала, что помню дорогу в Килни, и тогда, помолчав с минуту, он встал, снял с вешалки за дверью темно-синее пальто, натянул шерстяные перчатки и стал спускаться вниз по крутой, похожей на чердачную лестнице. Через двор в ловко сидящем комбинезоне, насвистывая, прошел хромой рабочий. Нас он не видел. В свое время ты называл мне его имя, но сейчас оно вылетело у меня из головы.
— Смотрите, — сказал мистер Дерензи, — пойдете вдоль изгороди, пока не увидите слева от себя ворота. Но погода не для прогулок, Марианна, И учтите, Вилли в усадьбе нет.
— Да, конечно, я знаю.
Я пошла вдоль изгороди. Слезы, которые я так долго сдерживала, теперь градом катились у меня по щекам. «Несчастная, заблудшая овечка, — наверняка подумал мистер Дерензи. — Пришла поплакаться — не знает, как ей быть». Я вспомнила о родительском доме, о царившей в нем доброте, об уютной, налаженной жизни. Отец с матерью делали все, что могли, жались, только бы отправить меня в дорогой пансион, который был им не по карману; откладывали деньги, чтобы я могла поехать в Монтре, ибо считали, что эта поездка пойдет мне на пользу. Они всегда делали все, что было в их силах. Волновались, когда я расстраивалась, старались помочь, утешить. Рыдания сотрясали все мое тело, слезы теплыми ручьями струились по застывшему от холода лицу. Сейчас в родительском доме, наверно, пьют кофе с овсяным печеньем, которое так любил отец. Впрочем, сейчас им там не до печенья.
Я остановилась переждать, пока уляжется волнение, А потом двинулась дальше, прошла березовой рощей и стала подыматься в гору; сначала подъем был пологим, потом стал круче. Взобравшись на самую вершину, я увидела внизу, на фоне побелевших полей, суровые очертания обгоревшей усадьбы. Медленно спустившись с холма, я перелезла через каменную стену и погрузилась в заросли рододендронов. Вблизи дом уже не казался таким красивым, он мрачно громоздился надо мной, и от его почерневших стен веяло такой промозглой сыростью, что меня пробрал озноб. Проросшая сквозь пол в прихожей трава была не такой зеленой и свежей, как летом, а в гостиной, которую ты называл красной, падал снег. Снег мягко ложился на камни и на разбитый старый рояль. Проход под аркой был забит нестругаными досками. Я отыскала кухню, а над ней — уцелевшие от пожара комнаты. Все двери были открыты настежь, но ни в одной из комнат не сохранилось тепла, на стенах выступила влага.