— А картофельных котлет больше не осталось? — спросил отец, и мама ответила, что как раз собиралась их делать.
— Последний раз в них были комки, — заметил отец.
— Да, — согласилась мама, — были комочки.
Нож и вилку отец держал неуклюже, ведь руки у него были изуродованы. Иногда он цеплял вилкой слишком много, и кусочки бекона падали. А вот Дьюклоу, ел красиво.
— Ну что, братец кролик, — сказал отец, обращаясь ко мне, — сегодня у тебя последний день каникул?
— Да.
— Я в твои годы работал на каникулах. С шести с половиной лет мясо разносил клиентам, понятно?
— Да.
— Времена меняются. Верно, Бриджет?
Бриджет сказала, что меняются. Тогда отец спросил Дьюклоу, работал ли он в детстве, и тот ответил, что летом работал в поле: полол, копал картошку, косил.
— А у нынешних детей легкая жизнь, — сказал отец, обращаясь ко всем, кроме мамы. Потом он подтолкнул свою чашку в сторону Бриджет, а Бриджет передала ее маме, чтобы та налила отцу еще чаю.
— Легкая жизнь… — повторил отец.
Я заметил, что он разглядывает руки Дьюклоу, словно не верит, что эти руки способны накопать так уж много картошки. И я подумал, что тут отец ошибается: Дьюклоу наверняка копает картошку быстро, аккуратно, чуть двинет кистью руки — и картофелина уже в мешке, он, конечно, и в этом деле мастер.
Со двора в кухню вошел почтальон, мистер Дайси, маленький такой, любопытный, косоглазый. Нашей семье он вручал письма вот так — когда мы сидели за завтраком. Пока письмо распечатывали, он оставался на кухне и пил чай.
— Отличное сегодня утро, — сказал он. — И день будет отличный.
— Если только дождь не пойдет, — ответил отец и хохотал, пока весь не побагровел, а потом вдруг умолк, заметив, что никто вместе с ним не смеется. — Как дела, Дайси? — спросил он уже спокойнее.
— Спина болит, — ответил Дайси, передавая маме письмо.
Дьюклоу только кивком приветствовал почтальона. На кухне Дьюклоу иногда сидел так тихо, что отец спрашивал, уж не захворал ли он.
— Я вот тут говорил мальчишке, что в его годы я разносил мясо из лавки, — сказал отец. — Времена меняются, а, Дайси?
— Да, времена уже не те, — согласился Дайси. — Да и как им не меняться?
Бриджет передала Дайси чашку чаю. Он положил туда сахар, размешал и сказал, что видел Бриджет накануне вечером. По слухам, Дайси был такой любопытный, что иногда распечатывал письма, подержав над паром, и доставлял их на сутки позже. Дайси интересовался каждым жителем городка и всегда старался разузнать последние новости.
— А вы меня и не заметили, — сказал он Бриджет. Потом помолчал, отпил чаю и добавил: — На другого смотрели.
— Да, у Брайди ухажеров хватает, — сказал отец.
— Особенно в банке, — засмеялся Дайси. — А письмо — от вашей дочки, — сказал он маме. — Я уж ее круглые буковки знаю.
Мама, поглощенная чтением, только кивнула.
— Брайди может выбрать самого лучшего, — сказал отец.
Я взглянул на него и заметил, что он посматривает через стол на маму.
— Да, Брайди может выбрать самого лучшего, — повторил он нарочито громко. — Скажешь не так, Дайси? Красавица она у нас, верно?
— Конечно, конечно, — согласился Дайси. — Спору нет.
— Чего ж она не выбрала Генри Дьюклоу? — Отец закашлялся и расхохотался. — Ведь она мота выбрать самого лучшего, а, Генри? Ведь на ней женится любой, на кого она глаз положит?
— Пойду отнесу миссис Эш отбивные, — сказал Дьюклоу и встал из-за стола.
— Генри Дьюклоу такими вещами не интересуется, — засмеялся отец. — Понял, Дайси?
— Отчего же он такими вещами не интересуется? — спросил Дайси (сам-то он всем интересовался).
Дьюклоу подошел к раковине помыть руки. Потом вытер их полотенцем, которое висело на кухонной двери; это было особое полотенце, только для него и для отца.
— А он не из тех, кто женится, — объяснил отец. — Верно я говорю, Генри?
Дьюклоу улыбнулся и молча вышел из кухни. Дайси хотел было что-то сказать, но отец перебил его.
— Генри не из тех, кто женится, — повторил отец и положил кусочек хлеба на тарелку — там оставалось много жира. Он вычистил тарелку хлебом, съел его и запил чаем. Дайси поставил свою чашку на стол и сказал Бриджет, что чай она заваривает — лучше некуда. Во всем городе ни у кого не бывает такого чая, как на этой кухне. Ему хотелось задержаться, повертеться у нас, посмотреть, не случится ли чего: наверное, чувствовал, какая тяжелая атмосфера была тогда у нас на кухне, и удивлялся не меньше моего.
Мама все читала письмо, а отец все смотрел на нее. Неужели он хотел ее задеть? Неужели он нарочно, чтобы ее расстроить, говорил, что Бриджет может женить на себе любого, кого только захочет?