— Угу! Тренинги до сих пор.
— Ходи, помогает. Кстати, если у тебя какой-нибудь тренинг с работой пересечется: ко мне или к Венгеру. Мы обязаны отпустить.
— А кто Старицыну звонил в моем случае?
— Судья, конечно. И посылал документы.
Еще часа два мы болтали и пили кофе.
— Теперь, думаю, можно, — наконец сказал Нагорный. — Ну, слушай.
Он на несколько секунд сосредоточился, очевидно, вызывал по кольцу Старицына. Потом сказал:
— Олег, я тебя не разбудил?
— Нет, конечно. Уже половина восьмого, — ответил Старицын.
— У тебя свободные психологи на «Е» есть?
— С понедельника.
— Ну, и хорошо. Мы парня только что отпустили, пусть придет в себя.
— Долго держали?
— Два с половиной месяца.
— С ума сошли! И ко мне? Может, к Ройтману?
— К тебе. У него в деле была фальсификация доказательств. На их основании собирались отправлять к Ройтману.
— А теперь, какие к нему претензии?
— Халатность и укрывательство.
— Понятно, ерундистика. Месяц, максимум.
— Возможно, будет отрицательное ПЗ.
— Спасибо. По халатности и укрывательству?
— Да.
— Посмотрим, — пообещал Старицын. — Но не думаю. Там психологическая травма, наверняка, после двух с половиной месяцев вашего замечательного заведения. Ну, сколько раз просил потенциальных пациентов ОЦ не арестовывать!
— Если человек не нарушает правил меры пресечения, никто и не арестует. По закону нельзя.
— Даже если по закону можно. Даже если убегает из города и пилит браслеты. Ну, задержали на пару суток, в крайнем случае. После этого полностью отпадает желание сходить с ума. Проверено неоднократно.
— А Ройтман считает, что иногда полезно.
— У Ройтмана своя специфика. Можно конечно и головную боль гильотиной лечить. Помогает, факт. Но понимаешь, тюрьма бьет по площадям. Да, иногда можно случайно попасть в цель, но при этом разрушив десять соседних селений. Да, иногда человек приходит к совершенно правильному выводу о том, что то, из-за чего он сюда попал, лучше больше не делать. Но при этом он делает еще десять совершенно ненужных выводов, что не надо вообще проявлять какую-либо активность, а правильным является сидеть тише воды, ниже травы. Или еще что-нибудь похуже.
— Ладно, виноваты, — сказал Нагорный, — наша ошибка.
— Это не ошибка, это преступление, — заметил Старицын.
— Преступление, — вздохнул Александр Анатольевич, — расследуем.
— Ладно. Скидывай документы.
— Хорошо, — сказал Нагорный.
И отправил файл.
Салаватов
Весь день я отсыпался. Вечером появились новости.
Во-первых, пока я спал, Нагорный успел допросить врача. Он был невиновен. Справку подделали.
Во-вторых, Кирилла Васильевича Венгера официально назначили начальником ВКК, и он подключился к расследованию. Это выразилось в том, что были задержаны и допрошены чиновники из министерства электронных коммуникаций, которые перечисляли деньги в фирму друга Привозина. Судя по всему, они не знали, что деньги уйдут с Кратоса, выполняли указания начальства. Я подумал, что мы так дойдем до министра. И живо вспомнил день рождения дочки господина Подогаса и его роскошный особняк.
В-третьих, судья Федоркин, который арестовывал Привозина, отказался от допроса в ИКК. Точнее на допрос он пришел, но отказался давать следователям код своих модов для допроса с помощью детектора и отказался от допроса под БП. «Имеет право, — прокомментировал Нагорный, — но говорит о многом. Процедура конечно неприятная, но честь дороже». Теперь разрешение на допрос судьи должно было дать судейское сообщество. «А если не даст?» — спросил я Александра Анатольевича. «Будем обращаться в юридический комитет НС», — сказал он.
На следующий день, пока самого Нагорного допрашивали в ИКК, я знакомился с Кириллом Венгером. Он мне скорее понравился. Спокойный, очень уравновешенный, обстоятельный. Впрочем, мне и Салаватов понравился на первый взгляд.
Правда, Венгер не отправлял домой.
Допрос Нагорного под БП не выявил ничего неожиданного: ни к пропаже, ни к убийству Кривина Александр Анатольевич не имел никакого отношения.
В тот же день Нагорный делился с нами впечатлениями.
— Классная штука. Вообще ничего не чувствуешь. Когда меня допрашивали при Страдине, я после этого три дня в себя приходил. А сейчас нормально. Уже полгода твержу нашим подопечным, что этот ультрасовременный агрегат совершенно безопасен и неприятных ощущений от него никаких, а теперь убедился сам. И это здорово! Когда оправляешь под него человека, всегда испытываешь не то, чтобы муки совести, но некоторую неловкость. Теперь будет легче, чисто эмоционально.