— Здесь шампанского не подают.
— Ну, что-то ведь подают…
Я обернулся к стойке с едой.
— Кажется там пирожные какие-то. Угощаю.
— Только из уважения к вашей щепетильности.
Я взял сырный суп с крутонами (был очень рад этому элементу тессианской кухни), кусочки курицы с овощами, рекомендованный Старицыным кофе и два пирожных.
— Так что у вас в жизни за событие? — поинтересовался Илья, когда я сел за стол.
— Начало психокоррекции, — невозмутимо ответил я.
Он даже не рассмеялся.
— А-а… первый сеанс…
— Угу.
— Ну, и как?
— Легче, чем опрос. И полезно совершенно явно.
— Во как! После первого сеанса. Старицын — монстр!
— А у других не так?
— Да, так. Ну, может быть не после первого. Знаете, как говорят? Если вы после второго сеанса еще не уверовали, что психокоррекция для вас полезна — то вы закоренелый преступник, если не уверовали после третьего — то у вас плохой психолог.
— Старицын, видимо, хороший.
— Лучший.
— Да я знаю, что у него семь книг. Я их даже частично прочитал.
— Ну, вот. По блату, явно.
— Все, — сказал я, — каюк! Нагорный назначит антикоррупционное расследование.
— Да народ болтает, что он сам Старицына и попросил. Говорит: хороший мальчик, вместе были ранены коррупционерскими выстрелами, вместе в больнице лежали. Ну, бывает… ты уж сделай все, как следует.
— Значит, антикоррупционное расследование назначит СБК. Против обоих.
— А по другой версии, Старицына попросил лично император: «Олег Яковлевич, позаботьтесь о моем воспитаннике, я хочу, чтобы психокоррекция была сделана на высочайшем профессиональном уровне».
— Ага! Значит, антикоррупционное расследование назначит все же Нагорный. Против Леонида Аркадьевича. Нагорному по фигу.
— Еще говорят, что Старицын сам очень хотел: интересный случай.
— Ага. Это он мне говорил. Интересовался, нет ли у меня шизофрении от того, что я сын государственного преступника, пасынок одного императора и воспитанник другого.
— И как?
— Теперь точно нет. Возможно, начиналась. Вы за какую версию?
— Наиболее реалистичной мне кажется просьба императора.
— Нет, я за последнюю. Иначе столько хороших людей поедет в ПЦ за коррупцию, а мне сменят психолога.
К себе я вернулся без пяти три. Было душно. Я подошел к окну. Оно преспокойно открылось, но стало только хуже. Конец июня. Самая жара. Во внутреннем дворе ни одного человека.
Раздался звонок. Я привычно открыл дверь сигналом с кольца.
— Артур, что вы здесь устроили? — с порога спросил Олег Яковлевич. — Закройте окно.
— Душно.
— Ну, сделайте на два градуса ниже. Вы в каком веке живете?
Я поискал строчку «кондиционер» в меню кольца «комната». Присутствовала. Скинул два градуса и закрыл окно. Не подходя к нему, с кольца.
— Ну, вот, — сказал Старицын. — Вы что считаете, что вас заперли в подземелье средневекового замка? Или кому-то надо, чтобы вы разучились жить в обществе? Все, как дома.
— Мне отец рассказывал, как он читал книги на планшете…
— Угу, старая репрессивная система. Нет этого давно. Даже в ПЦ внутренняя Сеть со своими кольцами, и все работает, как здесь. Только каждый день домой звонить нельзя. Два-три раза в неделю. И то, по-моему, лишнее мучительство. Почему нельзя? Разговоры можно автоматически мониторить.
Олег Яковлевич подошел к столику у моей кровати и поставил на него полиэтиленовую упаковку с маленькой пластиковой бутылочкой, заполненной некой жидкостью.
— Все, Артур, идите сюда, садитесь.
Я сел на кровать.
— Мы сегодня немного поможем биопрограммеру, — сказал он и открыл упаковку.
Я все понял, у меня мурашки побежали по коже.
— Артур, вы по какому поводу бледнеете? — поинтересовался он.
И поставил на стол бутылочку и положил упакованную в белый пластик таблетку, которую я сначала не заметил.
— Какой это препарат из списка? — тихо спросил я.
Список психоактивных препаратов, применяемых в психокоррекции, в одной из книг Старицына занимал страниц пять. Все я их не помнил. Только самые ходовые.
— Это КТА, — сказал Старицын.
— Катехол-триптамин-активатор, — вздохнул я.
— Ну, замечательно. Вы все знаете. Вашу генетическую карту в больнице мы запросили. Я посмотрел. Ни аллергии, ни гиперчувствительности к КТА у вас быть не может, так что берите таблетку, в бутылочке вода обыкновенная артезианская — запить.
— КТА еще шизофрению лечат, — заметил я.
— Артур, я вам сейчас переэкзаменовку устрою, — улыбнулся Старицын. — Шизофрению лечат дофамин-контроллерами. Нам не только дофамин нужен, но и еще несколько нейромедиаторов.