В висок ударила мини-молния, и, невольно поморщившись, я приложил ко лбу ладонь, пытаясь унять боль. Боль ушла, но все это время я шел на автомате и чуть было не пропустил трактир «Золотая рыбка», а рисунок, на котором была изображена пивная кружка с плавающей в ней той самой рыбкой, выполненный над дверью, почему-то поднял мне настроение: «Вот ведь, что не придумают, лишь бы заманить покупателей!».
Поднявшись по ступенькам, я толкнул дверь и шагнул в освещенное солнцем практически пустое помещение. Вдохнув приличную дозу вина вперемешку с моющими, разъедающими глаза, средствами, я тяжело закашлялся.
— Кхе-кхе… — помахал я ладонью перед носом и подошел к пустующей барной стойке.
За одним из столов мирно похрапывал какой-то бомжик в обнимку с пустой бутылкой, его черные волосы даже издалека казались нечесаными и грязными, а чего стоило его опухшее лицо, я лучше промолчу… Послышались шаги и из дверного проема вышел управляющий, начав издалека:
— Вам помочь?
— Есть свободные комнаты?
— Да, конечно, на втором этаже есть парочка свободных номеров. У нас есть двух, трех, и одноместный номера, какие пожелаете вы? — он потер ладони друг о дружку и состроил крысиные глазки — это подразумевало предстоящую сделку.
— Одноместный, оплата сразу, или потом?
— Оплата посуточная, в конце рабочего дня.
Я лишь кивнул и, правильно поняв мой жест, служащий или кто бы он ни был, забежал по ступенькам на второй этаж, крикнув следовать за ним.
Неторопливо поднявшись по ступенькам, я увидел лишь открытую дверь в комнату и ни одной живой души рядом, куда же он испарился? На всякий случая я обернулся, пожал плечами и вошел в номер. Ничего необычного: простая скрипучая клопастая кровать в углу, рядом с которой стояла тумбочка с лежащим на ней ключом, окно со шторками и маленький умывальничек.
— Мда, ну и халупа…
Впрочем, я большего и не ожидал. Стащив с плеча рюкзак, я достал из него кинжал, положил его в карман и закрыл его на молнию. Повесив сумку на крючок для одежды, я сделал несколько неуверенных шагов по доскам. Они оказались скрипучими и, вроде бы, местами гнилыми. С великим трудом подойдя к окну, я попытался открыть его, но у меня ничего не получилось. Помучавшись еще пять минут я все-таки добился своего, но, как оказалось, виновато было не окно, а я — окно открывалось не как дверь, горизонтально, а вертикально.
— Какой дурак тебя придумал… — кряхтя и ругаясь, как заправский старикан, я пытался вылезти из окна, одной рукой придерживая его и пролезая в небольшую щелку бочком. В результате моих получасовых усилий, я все-таки вылез из окна и повис на карнизе. Глянув вниз, я увидел лишь зеленый настил, и, совершенно не боясь, отцепил руки и мягко приземлился на землю.
Пусть этот вездесущий служащий думает, что я нахожусь в номере, — подумал я про себя, отряхиваясь от пыли. Вспомнив примерное строение трактира, я вышел на богато украшенную улицу через дворы с другой стороны, там, где меня не должен был никто заметить.
Ступал по мостовой я уже десяток минут, и, судя по брезгливым взглядам, кидаемым в мою сторону буквально-таки ото всех, пришел к выводу, что попал в о-очень богатенький район, где таким, как я не место. Отыскав взглядом переулок, я скользнул в него и сразу же оказался в контрасте: оглянуться и будет дворянский район, посмотреть перед собой — место для всяческих вымогателей и прочих кварнов.
Я старался не ступать в лужи, которые почему-то мне показались больше искусственными, состоящими из мочи и алкоголя. И, судя по запаху этой подворотни, я был очень близок к истине… Умело лавируя между кучкующимися бомжами, большими и не очень лужами, лабиринтами и прочим барахлом, я заметил, что неосознанно следую в сторону одного Ки, очень знакомого, но, в то же время, чуждого мне. Оно будто бы светилось немного ярче всех остальных и имело что-то типа своей уникальной ауры. Вообще говоря, Ки имеют абсолютно все живые организмы, кто-то меньше, кто-то больше, но факт остается фактом. В моем восприятии, Ки выглядит как сгусток переливающейся синей материи, сродни синему живому пламени, и каждый организм имеет уникальное Ки со своим индивидуальным оттенком, характеристиками и так далее.
Бездумно следуя к источнику Ки, внутри меня разгорался яростный огонек, перерастающий в бурное пламя бешенства. Вскоре мое сознание затопила бездумная злость, и меня будто бы кто-то вышвырнул из сознания, заставляя смотреть от первого лица, но не давая права управлять телом.
Все следующие действия были похожи на сон: глаза дергались в разные стороны, будто бы не зная, куда бежать, размывая при каждом движении взгляда картинку.
Я моргнул. Моргнул очень медленно и уже был в немного другой ситуации: меня кто-то резво развернул назад, схватив за локоть. Так как картинка была размытая, да еще и с таким быстрым вращением, я не успел даже рассмотреть лица развернувшего, и в следующий момент мое тело извернулось, уходя из захвата, одновременно нанеся удар открытой левой ладонью без замаха в область груди того, кто пытался меня остановить. Будто бы закончив дело, я начал разворачиваться в другую сторону, и краем глаза успел заметить вогнувшуюся внутрь грудину несчастного, который осел на колени, опустив бесчувственные руки на землю и уронив голову.
Было ли мне жалко? Не знаю, в этот момент я не чувствовал ничего, кроме равнодушия, дикости и откровенной злости неизвестно на кого. Я попытался убежать, сделал даже несколько шагов, прежде чем картинка окончательно не исчезла, и я перестал чувствовать что-либо.
…Боль, появившаяся где-то в области сердца и страх, зародившийся в груди, вернули меня к жизни, и я пришел в сознание, прижимаясь плечом к каменному зданию в неизвестном районе Салидона. Мое прерывистое дыхание наверняка слышалось на другой стороне улицы, а бешено раскрытые глаза уже порядком обветрились, и пора было уже моргнуть, что я сделал незамедлительно. Прошло ровно половина секунды, и за это время в голове пронеслось то беспощадное избиение с моей стороны. Не знаю, почему, но я не чувствовал ничего, будто бы вся моя жалость утонула в бешенстве зверя. Зверь следовал за определенным источником Ки, и, просмотрев все Ки вокруг, я отметил, что он сдвинулся всего лишь на несколько десятков метров в его сторону.
Я стоял, облокотившись на стенку уже порядочное время, и многие киры нервно косились в мою сторону, проходя мимо. Стоило отметить, что, в отличие от прошлого района, этот был сродни середнячку, где и дворян и люмпенов хватало с излишком. Не знаю, случайность это или нет, но я оказался буквально в паре метров от кабака с истертым названием, которого я не то, что не смог, я не просто не захотел читать. Кое-как взяв под контроль тело, я дошел до таверны и, толкнув дверь, ввалился в помещение, и, не смотря ни на кого, плюхнулся за пустующий столик, откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
Сердце бешено билось в груди, с каждым сокращением уши закладывало, и голова разбаливалась с новой нестерпимой силой, которую, казалось, нельзя заглушить ничем…
— Простите, не занято? — донесся до меня немного приглушенный голос мужчины.
— М-м… Нет, — поморщившись, на автомате ответил я.
Звук отодвигаемого стула резанул по ушам, отчего я сильно сморщился и что-то сдавленно промычал.
Прошло лишь пять минут, прежде чем я смог трезво соображать и обратил внимание на собеседника: коренастый, с серыми глазами, черными усами, таким же черным ежиком на голове и добросовестной и немного игривой улыбкой. Так как он сидел, облокотившись на стол, оценить его рост я не смог, а на глаз ему было чуть больше тридцати лет. Он жестом подозвал официанта и повернулся ко мне:
— Пиво, эль, медовуха, или тебе что покрепче?
— Воды, если можно.
— Воды? — искренне удивился собеседник (скорее уже собутыльник), подняв брови. — Нормальные киры никогда не отказывались бесплатно выпить!
— А если я ненормальный кир?
— Тогда за это надо точно выпить! — и, немного резче, чем следовало, он повернулся к официанту: — Нам бы пивка для разгону и водички на закуску.
Служащий лишь кивнул и оставил «друзей».